Королева окружила себя доверенными советниками, среди которых по-прежнему блистал граф Пемброк, переживший четырех монархов; набирал силу и Уильям Сесил, по достоинству оценивший осмотрительную дипломатию Елизаветы. Архиепископом Кентерберийским стал Мэттью Паркер, известный английский богослов и реформатор, близкий друг Томаса Кранмера, а Джона Джуэла назначили новым епископом Солсберийским.
Епископ Джуэл, вдохновенный проповедник, не только преобразил вверенную ему епархию Сарума, но и написал первую «Апологию Англиканской церкви», где подчеркивалась связь Англиканской церкви с Первоапостольской.
Эдвард Шокли, прочитав «Апологию», пришел в восхищение.
– С этими доводами невозможно не согласиться! – объяснял он близким. – Действительно, Англиканская церковь не отрицает власти Господа, напротив, возвращается к истокам, изначально закрепленным в Священном Писании и лишь впоследствии искаженным учением Римской церкви. Мы славим Господа и, следуя Его наставлениям, приемлем хлеб и вино. Наши епископы ничем не отличаются от епископов Первоапостольской церкви, в которой не было ни папы, ни причудливых украшений и обрядов. Мы избавили нашу Церковь от покровов, риз и напрестольных пелен, очистили ее от святых мощей, индульгенций и предрассудков.
Встреча с епископом помогла Эдварду Шокли обрести внутренний покой и примириться со своей измученной совестью. Епископ Джуэл, невысокий и худощавый, чуть сутулился от постоянного сидения за книгами; в карих глазах светился незаурядный ум; лоб казался еще выше от ранних залысин. В правление королевы Марии Джон Джуэл, сторонник протестантской веры, бежал в Европу, а известие о назначении в епархию Солсбери воспринял с опаской.
– Перед моим приездом в шпиль собора ударила молния, – шутливо признался он Эдварду. – Похоже, это знамение Господне. В Саруме любят католическую роскошь, драгоценную церковную утварь, парчовые одеяния священников, иконы в богатых окладах и золоченые статуи святых… В Базеле или в Женеве над этим посмеялись бы, но здесь, в Англии, пастырю следует проявлять терпение, не настаивать на переменах, а вводить их постепенно. Так же до лжно поступать и с собой. Терпение – великий наставник, равно как Господь – великий Судия.
Сейчас, когда опасность миновала, Эдвард, отринув муки совести, честно рассказал Кэтрин о своем отношении к епископу и позволил ей воспитывать детей в католической вере, требуя только одного – соблюдать повеления королевы и посещать службу в Англиканской церкви.
С тех пор супруги жили мирно и трений между ними не возникало. Дети выросли: дочь, тайная католичка, вышла замуж, а сын, принявший англиканскую веру, женился.
Абигайль Мейсон вышла замуж за Роберта и родила двоих детей. Семья исправно посещала богослужения в англиканской церкви. Иногда, вспоминая робкого Питера, Эдвард задумывался, помнит ли о нем Абигайль.
Несколько раз Эдвард встречал Нелли Уилсон – она приезжала в Солсбери из Крайстчерча навещать брата. Нелли раздобрела, а отважный капитан Уилсон сколотил огромное состояние и теперь водил дружбу со знатными господами. О прошлом Нелли больше не вспоминали; впрочем, кроме Абигайль Мейсон, никто в Саруме о нем не знал. Недавно Пирс Годфри умер; Эдвард иногда нанимал на работу его сыновей, продолжавших занятие отца.
Теперь для страны существовала лишь одна угроза – католическая Испания. Филипп II, собираясь завоевать Англию, поддерживал ирландских мятежников. К тому же он надеялся на помощь католички Марии Стюарт, шотландской королевы, сверженной протестантскими последователями Джона Нокса и заключенной в Шеффилдском замке, однако претендующей на английский престол. Заручился Филипп и поддержкой папы римского, который отлучил Елизавету от Церкви и тайно сулил индульгенции дворянам-католикам, вызвавшимся устранить английскую королеву. По стране разбрелись иезуиты, которые, подобно Эдмунду Кампиону
[39]
, подстрекали английских католиков к мятежу и неповиновению, а также призывали свергнуть Елизавету с престола.
Все говорило о том, что Испания вот-вот начнет военные действия.
Именно об этом размышлял Эдвард Шокли по дороге из Даунтона, собираясь выступить с речью на городском совете.
Кэтрин, не ожидавшая скорого возвращения мужа, объяснила Эдварду, что неизвестный гость, золотых дел мастер, приходил засвидетельствовать свое почтение Джону Муди, а потом добавила:
– Два часа назад приезжал Томас Форест, приглашал тебя в Авонсфорд.
Это известие заставило Эдварда Шокли забыть обо всем остальном.
Что теперь понадобилось Форесту?
Пути Эдварда Шокли и Томаса Фореста постепенно разошлись, и бывшие приятели уже много лет не общались.
Все началось с того, что Томас Форест просчитался: торговля сукном не принесла желанной прибыли. Нидерланды, основной рынок сукна, стали владениями испанской короны, где святая инквизиция силой насаждала католичество. Вильгельм Оранский поднял страну на восстание против кровавой тирании герцога Альбы, наместника Нидерландов. Долгие годы в Нидерландах царил хаос, и английским купцам пришлось прекратить торговлю с Антверпеном.
Дела Шокли пошатнулись, однако он неустанно искал новые рынки сбыта для своего сукна, а вдобавок торговал грубой полосатой каразеей и кружевами.
– Нам на жизнь хватает, – объяснял он родным, – а вот Форест доходами недоволен.
Незадолго до смерти епископа Джуэла Шокли за скромную сумму выкупил долю Фореста из общего дела. Теперь всем заправляли сам Эдвард, его сын и Джон Муди. С фламандцем, торговым представителем в Антверпене, пришлось расстаться – свои долги он вы платил Эдварду, который предоставил ему более выгодные условия.
Эдвард Шокли, решив, что настало время отойти от дел, все свои силы направил на улучшение жизни города, особенно городской бедноты. Именно заботы о призрении бедных вызвали резкое недовольство Томаса Фореста.
В елизаветинских законах о бедных впервые упоминалось, что благотворительных деяний Церкви и частных лиц недостаточно для помощи нуждающимся, однако же особой милости к беднякам не проявляли: за бродяжничество по-прежнему секли кнутом у позорного столба, протыкали мочку уха, а иногда даже казнили.
В Саруме бедняков хватало. Край обнищал не только из-за спада на рынке сукна, но и в связи с появлением огромного количества золота, ввозимого Испанией из колоний в Новом Свете. Инфляция в Европе привела к повышению цен на зерно и, как следствие, к увеличению земельной ренты и общих затрат крестьян-издольщиков на ведение хозяйства. Однако Томас Форест, предприимчивый землевладелец, умел из всего извлекать выгоду.
– Со своих полей он собирает прекрасные урожаи, стада овец год из года плодятся, – признавал Шокли. – А вот его арендаторы страдают.
