– Ты нас всех разорил, – упрекнул Стивен сына. – Епископ – наш лендлорд, сукновальня на его земле стоит.
– Уиклифа поддерживают многие бароны – и герцог Ланкастер, и граф Солсбери, – напомнил отцу Мартин.
– Епископ с герцогом, может, и не совладает, зато с нами легко расправится, – удрученно вздохнул торговец.
И действительно, для епископа Эргхема, который заставил могущественного графа Солсбери прилюдно покаяться в своих грехах, не составляло труда разобраться с семейством Шокли.
Летом 1381 года Шокли грозило разорение.
Эдвард Уилсон со смехом вспоминал события тех дней и часто рассказывал о них детям.
Стивен Шокли, отчаявшись, пришел к Уилсону просить совета.
– Ну, я его и успокоил, – с усмешкой говорил Эдвард своим слушателям.
Сотрудничество Уилсона и Шокли процветало, а властный епископ слишком часто вмешивался в их дела, что Эдварду было совсем не с руки. Вдобавок ему было кое-что известно о Портеорсе – молодой священник добродетелями не блистал. Вот уже год он тайком приударял за женой торговца скобяным товаром, уродливой толстухой; о преступной связи знали немногие, в том числе и Эдвард Уилсон.
Спустя три дня, якобы случайно, произошло следующее.
Вечером Стивена Шокли задержали дела на окраине города. Детей – тоже совершенно случайно – дома не оказалось, и Цецилия Шокли с наступлением темноты осталась в одиночестве. Женщина удалилась на покой, как вдруг в доме раздался шум, дверь в спальню распахнулась, и в темном проеме возник высокий тощий незнакомец.
Цецилия Шокли, миловидная дородная особа, отличалась нравом смирным и ласковым, однако сил ей было не занимать. Незнакомец – лицо его было скрыто маской – кинулся к женщине и начал срывать с нее ночную сорочку, но Цецилия завизжала и принялась отбиваться от насильника. Незнакомец, осыпаемый градом весомых ударов, грязно выругался и сбежал. Несчастная женщина без сил повалилась на пол.
Крики привлекли внимание Эдварда Уилсона, который – совершенно случайно – с двумя помощниками проходил мимо лавки Шокли.
В тот день канонику Портеорсу – тоже совершенно случайно – передали просьбу жены торговца скобяным товаром о встрече на углу рыночной площади, неподалеку от лавки Шокли. Правда, незадачливый священник напрасно прождал возлюбленную – на свидание она почему-то не явилась.
Уилсон с помощниками бросились в погоню за тощим незнакомцем, выскочившим из дома Шокли, и – совершенно случайно – у рыночной площади наткнулись на высокого и тощего Портеорса, укутанного в плащ.
Наутро Эдвард Уилсон – уже не случайно – потребовал аудиенции с епископом Эргхемом.
– Ваше преосвященство, – почтительно начал Уилсон, – вам наверняка известно о нападении на жену Шокли.
Епископ сдержанно кивнул: насилия над женщинами он не терпел.
– Ваше преосвященство, я видел насильника, – заявил Уилсон.
– Сообщи о нем бейлифу, пусть немедленно схватит преступника, – потребовал Эргхем.
Эдвард Уилсон смущенно отвел взгляд:
– Нет, ваше преосвященство, бейлифа звать не стоит.
– Это почему еще? – спросил епископ.
– Ваше преосвященство, времена нынче смутные, – с запинкой сказал Уилсон. – Видите ли, преступник – ваш капеллан Портеорс.
– Не может быть! – возмутился епископ. – Он на такое не способен.
– Увы, ваше преосвященство, еще как способен… – с притворным прискорбием вздохнул Уилсон и в мельчайших подробностях изложил все, что ему было известно о связи Портеорса с женой торговца скобяным товаром. – Конечно, молодость удержу не знает…
Епископ с неожиданной теплотой взглянул на Уилсона:
– И что, ты своими глазами видел, как он из дома Шокли удирал?
– Да, – вздохнул Эдвард.
– А кто еще его видел?
– Мои помощники, но я их предупредил, чтобы никому словом не обмолвились. Вообще-то, посчастливилось, что мы его спугнули, иначе он бы надругался над…
– Да-да, конечно, – торопливо оборвал его епископ, прекрасно понимая, к чему клонит Уилсон.
– В городе неспокойно, – продолжил торговец. – Все знают, что Шокли впали в немилость, однако если личность насильника откроется и о вашем попустительстве станет известно… – Он замялся.
Епископ Эргхем, догадываясь, что Эдвард Уилсон как-то замешан в этой истории, поразился его хитроумию. Мнимое преступление капеллана наверняка вызовет недовольство горожан. Нет, мятежа допускать нельзя!
– И что же делать? – спросил он. – По-твоему, Шокли надо помиловать?
Уилсон молчал.
– Ладно, приструни мальчишку, – проворчал епископ. – Лоллардов в городе я не потерплю! Ясно тебе?
Уилсон почтительно склонил голову, и епископ дал знак, что аудиенция окончена.
Стивен Шокли с радостью согласился на несколько месяцев отправить Мартина в Кале по делам. Тем временем епископ о сукновальне больше не вспоминал, а насильника так и не отыскали.
Эдвард Уилсон всю свою долгую жизнь с довольной улыбкой повторял излюбленные слова:
– Люди – глупцы.
Роза
1456 год
В преддверии праздника город охватило радостное возбуждение. Дома с островерхими крышами украсили гирляндами цветов и разноцветными полотнищами, узкие улочки заполонили толпы горожан в праздничных одеждах – люди шли в трактиры и в палаты гильдий. Отовсюду слышался шум пирушек.
Часы епископа Эргхема на соборной колокольне звонко отбили шесть пополудни, и под звон колоколов из домов в разных концах города по своим особым делам отправились четверо: Евстахий Годфри, Майкл Шокли, Бенедикт Мейсон и Джон Уилсон.
Празднество в Солсбери не имело никакого отношения к тому, что происходило в мире за пределами пятиречья, – вот уже полвека обитатели Сарума старательно не обращали на это внимания.
Тем временем жизнь в Англии шла своим чередом. Престол несчастного Ричарда II занял Генрих IV Болингброк, сын герцога Ланкастера, чьи владения раскинулись в Уэссексе, неподалеку от Сарума. Его наследник Генрих V в славной битве при Азинкуре возвратил Англии ее французские владения, однако с тех пор французы, вдохновленные примером юной безумицы Жанны д’Арк, потихоньку отвоевывали свои земли. Смутные времена продолжались.
Впрочем, все эти великие исторические события не касались Сарума, разве что однажды солдаты, отправлявшиеся воевать во Францию, подрались с городскими забияками на Фишертонском мосту. Горожане покорно платили военную дань и ни во что не вмешивались.
– От войн одно разорение, – говорил Шокли сыну. – Нам торговля нужна.
Однако же история не стояла на месте. За год до битвы при Сент-Олбансе начался затяжной династический конфликт между враждебными группировками английской знати, Ланкастерами и Йорками, претендовавшими на королевский престол, впоследствии получивший название Войны Алой и Белой розы. Впрочем, название это неверное, потому что, хотя белая роза и была эмблемой династии Йорков, алую розу много позднее избрали своим символом вовсе не Ланкастеры, а Тюдоры.
