Осмунд сгорбился, будто под грузом лет, и поник тяжелой головой:
– Жизнь кончена!
Он окинул взглядом собор – свое любимое детище! – и лицо его исказила злобная гримаса. Внезапно Осмунд возненавидел всех: же ну, братьев-каменщиков и даже сына.
– Что ж, будь по-вашему! – с горечью прошептал он. – Хоть вы и молоды, а работать с камнем все равно не умеете.
Бормоча проклятия, он поплелся прочь от собора, впервые в своей жизни по-настоящему изведав смертный грех зависти.
В октябре 1289 года, вскоре после праздника перенесения мощей святого Эдуарда Исповедника, Эдуард I со свитой выехал из Вестминстера в Сарум. Король и его спутники пребывали в прекрасном настроении – все знали о великих замыслах, которые вскоре изменят жизнь Англии.
Королевство процветало, благосостояние населения росло, возделанные пашни приносили щедрые урожаи, а стада овец – пышное руно, которое теперь покупали не только во Фландрии, но и во Франции, в Германии, Италии и Нидерландах. Пять лет назад Эдуард I покорил Уэльс и возвел в новых владениях многочисленные замки, среди которых выделялся величественный Карнарвон. Младший сын короля стал первым английским принцем Уэльским, а само графство впервые после римского завоевания присоединилось к Англии.
После победы над Уэльсом Эдуард отправился в Гасконь, единственную европейскую территорию, принадлежавшую Англии, и три года провел в герцогстве, устраивая все по-своему. Теперь настало время решить важные государственные дела в Англии.
Во-первых, следовало полностью изменить систему королевского феодального управления. Обнаружив, что среди королевских чиновников процветает взяточничество, король отправил доверенных людей расследовать жалобы населения и назначил новых шерифов и судей.
Во-вторых, назрела необходимость присоединить к Англии воинственную Шотландию. Поводом для этого стала внезапная смерть шотландского короля – сорокачетырехлетний Александр III погиб, упав с лошади. Наследницей престола оказалась его малолетняя внучка Маргарет, рожденная дочерью Александра в браке с королем Норвегии. Шотландские регенты настояли, чтобы девочку, прозванную Норвежской девой, перевезли из Норвегии в Эдинбург, и озаботились поисками мужа для нее.
Эдуард I решил, что Маргарет следует выдать замуж за своего младшего сына, и вступил в переговоры с шотландцами. В Солсбери ему предстояло встретиться с четырьмя шотландскими посланниками.
Король являл собой величественную фигуру: высокий и широкоплечий, он был доблестным воином и покрыл себя славой в многочисленных рыцарских турнирах, а вдобавок обладал острым умом – необычное сочетание в те времена. Как и его отец Генрих III, Эдуард отличался редким благочестием и ходил в Крестовые походы, однако накрепко затвердил уроки, преподанные восстанием Монфора, и понимал, как воздействовать на парламент, чтобы подчинить непокорных баронов и заставить их платить налоги.
Грива поседевших волос и тщательно подстриженная борода обрамляли благородное лицо; от проницательного взгляда короля не укрывалось ничего, хотя приспущенное левое веко – фамильная черта, унаследованная от отца, – придавало ему полусонный вид.
Предстоящее посещение Солсберийского собора и охота в Кларендонском лесу привели короля в отличное расположение духа.
Осмунд с нетерпением ждал, когда в западные двери собора войдет король со свитой придворных.
Стояло ясное октябрьское утро. В соборе зажгли свечи, осветив золотые и серебряные украшения и богато расшитые шелковые шпалеры на стенах. Королевские чиновники и знатные рыцари, в том числе и старый Жоселен де Годфруа с внуком, ожидали прибытия короля у хора; чуть поодаль собрались мэр города и богатые горожане, среди которых выделялся Питер Шокли. Горожане и ремесленники попроще, как и сам Осмунд, столпились в нефе. Все прихожане, возбужденно перешептываясь, устремили взгляды к западному входу, где вот-вот должен был появиться король в сопровождении шерифа Уилтшира и настоятеля собора.
Осмунд держался особняком, не смешиваясь с толпой. За несколько месяцев резчик изменился до неузнаваемости: румяные не когда щеки побледнели и ввалились, тяжелая голова поникла, спина сгорбилась, вальяжная походка сменилась стариковским шарканьем. Он перестал бриться, и на подбородке торчала седая щетина. Мастер-каменщик, превратившись в дряхлого старика, избегал встреч с собратьями по гильдии и сторонился жены и домочадцев. При виде сына он напряженно вытягивал шею и злобно шипел:
– Вот какие нынче мастера-каменщики! Башню строят, а резать камень не умеют.
Осмунду не раз предлагали работу на стороне, но он отказывался, не поддаваясь никаким уговорам:
– Я слишком стар, вижу плохо.
Его часто видели в городе, у реки, напротив соборного подворья. Осмунд рассеянно разглядывал лебедей на берегу, однако то и дело печально косил глазами на величественную серую громаду собора.
Сегодня он пришел в храм по просьбе настоятеля.
– Король, любуясь рельефами в капитуле, выразил желание увидеть резчика, – объяснил посыльный. – Настоятель требует твоего присутствия на службе.
Осмунд угрюмо кивнул, втайне польщенный приглашением, однако в соборе намеренно отстранился от сына и жены и стоял поодаль, не в силах сдержать довольной улыбки: король оказал ему невероятную честь, выделив из прочих каменщиков. Осмунд невольно распрямил согбенную спину.
Люди вертели головами, стараясь не пропустить прихода короля. Старый резчик недоуменно поморщился – ему почудилось что-то неладное. Похоже, кроме него, никто этого не заметил. Пытаясь понять, в чем дело, он окинул собор придирчивым взглядом, пристально всматриваясь в каждый уголок. Все выглядело как обычно, но недовольная гримаса не сходила с лица Осмунда.
Откуда-то раздавался еле слышный звук, какой-то шорох, как будто из-под земли. Осмунд напряженно вслушался: может быть, это люди перешептываются в толпе или звучат шаги королевской свиты? Или шуршат тяжелые рясы священников?
У ограды пресвитерия курились кадильницы, сладкий дым благовоний вздымался к потолку. Все чувства Осмунда обострились до предела. Он ощутил, как под ногами подрагивают тяжелые плиты пола, и снова прислушался. Нет, от камней собора исходил не шорох, а слабое потрескивание.
«Что-то неладно!» – встревоженно подумал Осмунд, всматриваясь в изящные потолочные арки.
Прошла минута. Звук повторился – сначала поскрипывание, а затем слабый резкий треск откуда-то с высоты. Осмунд изумленно ахнул: четыре центральные опоры, поддерживающие огромную башню, едва заметно искривились. Стройные мраморные колонны сопротивлялись давлению какой-то неведомой силы, что стремилась согнуть их, будто лук. Снова раздался протяжный треск, и Осмунд едва сдержал крик ужаса.
Тут у входа прозвучали приветственные восклицания, певчие затянули гимн, и в собор потянулась вереница богато разодетых придворных во главе с королем. Все обернулись к ним, а Осмунд не отрывал испуганного взгляда от сводчатого потолка.
