В Саруме все оставалось по-прежнему; борьба на политической арене Питера Шокли не волновала, и он следил за ней издалека. Когда принц Эдуард сбежал на запад, к своим друзьям в Уэльской марке, собрал войско и выступил против мятежников, Питер надеялся, что Монфор одержит верх, но 4 августа 1265 года в битве при Ившеме Монфор был убит. Впрочем, Питера Шокли это особо не огорчило.
– Пусть себе бароны между собой ссорятся, – сказал он Алисии. – Главное, что горожан допустили в королевский совет.
Жена считала его чрезмерно наивным, но Питер был уверен: в один прекрасный день справедливость восторжествует.
В последующие два года произошел ряд значительных исторических событий. Соратники Монфора лишились своих владений. К счастью, Жоселена де Годфруа репрессии не коснулись – его верность королю не вызывала сомнений. Сын Монфора бежал в Европу, а его сторонники продолжали сражаться с королевскими войсками, но, потерпев поражение в Или, в конце концов сложили оружие. Папский легат Оттобуоно де Фиески (будущий папа римский Адриан V) торжественно прибыл в Англию, где издал знаменитый Кенильвортский диктум – указ, по которому мятежникам, лишенным земель, после выплаты весомого штрафа возвращали отобранные владения; оглашенные впоследствии законодательные акты, получившие название Статута Мальборо, не только подтверждали положения Великой хартии вольностей, но и включали в себя бо́льшую часть провизий Симона де Монфора.
– Монфор погиб, но дело его живет, – весьма точно подметил провинциальный торговец Питер Шокли в разговоре с женой.
В июне 1265 года Алисия родила ему дочь, здоровую, крепкую девочку со светлыми волосами и очаровательными фиалковыми глазами; ее назвали Мэри.
– Я отпишу ей имение, – пообещал Питер жене. – А сын унаследует дом и сукновальню.
Алисия улыбнулась.
По мнению Осмунда Масона все эти исторические события меркли перед величием огромного собора.
В 1265 году основное строительство было завершено.
На соборном подворье стоял простой крестообразный храм с длинным нефом и светлыми просторными трансептами – восемьдесят семь футов высотой, почти пятьсот футов длиной; посреди крыши, обшитой свинцом, над средокрестием собора, виднелась приземистая квадратная башенка. В северной оконечности подворья, в сорока ярдах от храма, стояла высокая, в двести футов, каменная колокольня, и звон церковных колоколов разносился по всей долине.
В 1265 году Осмунд Масон начал главный труд своей жизни и в этом же году попал под власть смертного греха, едва не погубившего каменщика.
Холодным мартовским днем Осмунд привел родных полюбоваться собором – эту традицию каменщик соблюдал вот уже десять лет, с рождения сына Эдварда. Они вышли из Авонсфорда, миновали старый замок на холме и по шумным улицам добрались до соборного подворья. Осмунд, коротконогий и коренастый, с огромной головой и пунцовыми щеками, шествовал торжественно и чинно; за ним следовали жена Анна, сын и две дочери. С мастером-каменщиком в длинном кожаном переднике уважительно раскланивались прохожие; жители Солсбери относились к Осмунду с почтением, а подмастерья побаивались – он был суров, но справедлив. В Авонсфорде его любили все, особенно дети – Осмунд ловко мастерил деревянные игрушки и ничьим просьбам не отказывал. Жена его Анна, высокая и худощавая, редко выходила из дому; на ее узком смуглом личике застыло недовольное выражение. Впрочем, оно сменялось улыбкой, когда дочери уговаривали ее купить на рынке в Солсбери яркие ленты или безделушки. Если дочери во всем походили на мать, то сын пошел в отца – такой же коренастый, приземистый и большеголовый, он вперевалку брел вслед за родителями.
На соборном подворье Осмунд пустился в пространные объяснения. Сначала он обратил внимание сына на недавно завершенный западный фронтон, с рядами пустых ниш у входа и вокруг огром ного центрального окна.
– В нишах будут стоять статуи, – сказал Осмунд.
– Какие статуи? – спросил мальчик.
– Королей, епископов и святых, – терпеливо объяснил каменщик.
Собор воплощал в себе идеальное единение бренного и духовного мира.
Западная стена возносилась на сотню футов в высоту. Эдвард задрал голову, перевел взгляд с вершины стены на башню колокольни и невольно отшатнулся – ветер гнал по небу облака, и казалось, что стена накреняется.
– Не бойся, она не упадет, – рассмеялся Осмунд и провел семью в собор.
Огромный неф и боковые трансепты как будто терялись в необозримой дали, сквозь окна струился яркий свет, и собор изнутри переливался многоцветьем; своды, колонны, ажурная резьба, скульптуры и гробницы в часовнях были расписаны яркими красками – алой, изумрудной, лазоревой; зелень каменной листвы спорила с лесами и долинами Авона. Эдвард, глядя на стройные колонны, изумленно вос кликнул:
– Мы словно в лесу!
– Пойдем резьбу посмотрим, – предложил Осмунд.
Резьба была повсюду. Каменную ограду, разделявшую хор и пресвитерий, украшали раскрашенные киноварью, лазурью и золотом статуи английских монархов – от саксонского Эгберта до Генриха III.
– Вот Альфред Великий, их общий предок. Вначале он правил Уэссексом, а потом и всей Англией, – сказал каменщик. – А вот благочестивый Эдуард Исповедник, доблестный Вильгельм Завоеватель и Ричард Львиное Сердце, король-крестоносец.
Как и все его современники, Осмунд твердо верил, что все английские короли связаны кровным родством, как истинные помазанники Божии.
На своде над хором виднелись яркие розетки, а в восточной части нефа работники, взобравшись на леса, спешно докрашивали потолок. Огромные колонны, установленные одна над другой, поддерживали три ряда арок, ведущих к сводам. Посреди собора, в средокрестии, взгляд скользил по массивным колоннам, взметнувшимся к самому потолку.
Эдвард осторожно коснулся гладкого твердого камня.
– Это пурбекский мрамор, – объяснил Осмунд. – Его привезли из каменоломен в Корфе, вначале по морю, а затем по реке. Прочный камень выдерживает любую нагрузку, и красить его незачем.
И действительно, отшлифованная серо-голубая поверхность камня радовала глаз.
Осмунд с сыном прошли к хору, и каменщик объяснил мальчику, как устроен собор.
– Прежде своды выкладывали полукругом, как половина разрезанной вдоль бочки, опирая их на стены здания, а чтобы тяжелый камень не обрушился, стены приходилось делать толстыми, укреплять их деревянными распорками, как лесами. А сейчас… – Он указал вдоль нефа, и Эдвард увидел, что стрельчатые готические своды образованы не параллельными, а скрещенными арками.
– Неф построен с запада на восток, а арки пересекаются с северо-востока на юго-запад и с юго-востока на северо-запад. Каждый участок свода разделен на четыре части.
– А зачем? – полюбопытствовал мальчик.
– Понимаешь, остов из скрещенных арок – мы называем их нервюрами – служит как бы ребрами, костями сводов собора. А доли сводчатых перекрытий или перемычки составляют плоть сводов, запалубку. Ее выкладывают вот из такого камня… – Осмунд кивнул на клиновидные блоки разной величины. – Они входят в кладку, как пробка в горлышко бутылки, и держатся прочно.
