Слухи о размолвке между отцом и сыном Годфруа быстро разлетелись по Саруму. Из родительского особняка Гуго, оставив малолетнего сына на попечение отцовских служанок и нянюшек, переселился в Солсбери, где, по мнению отца, вел себя вызывающе.
В Саруме тоже зрело недовольство, и к февралю король прислал в замок на холме отряд рыцарей для устрашения местного населения. Угроза возымела действие, и Гуго пришлось сдерживать свой пыл, хотя несколько раз он тайком уезжал из города.
В феврале и марте до Сарума докатились слухи, что жители Лондона горячо поддерживают мятежных баронов, что Монфор сломал ногу и лежит при смерти – нет, что он скрывается, готовя решительное наступление… Принц Эдуард во главе войска разъезжал по стране, усмиряя недовольных. В апреле король Генрих захватил Нортгемптонский замок. Гражданская война разгоралась.
Тем временем сукновальня Шокли продолжала приносить доход, и к концу марта Питер решил расширить старую водяную мельницу, чтобы увеличить производство. По просьбе Жоселена за ходом строительства надзирал Осмунд-каменщик.
Однажды в середине апреля Питер с Осмундом, придя на мельницу, увидели Гуго де Годфруа на черном скакуне. В поводу Гуго вел запасного боевого коня и лошадь, навьюченную рыцарским обмундированием, включавшим в себя длинную кольчугу, щит с фамильным гербом – белый лебедь на червленом поле, – меч, копья и железный шлем, похожий на перевернутое ведро с двумя прорезями для глаз. Поверх кожаного дублета Гуго накинул красный плащ с белым крестом крестоносца.
– Где мой отец? – осведомился рыцарь.
Жоселен вот уже два месяца занимался делами поместья и каждые два дня приходил на сукновальню. Всякий раз Питер рассказывал ему о жизни сына в городе, словно бы не подозревая о семейном разладе.
– Скоро приедет, – ответил Шокли.
Мужчины молчали, догадываясь о цели приезда Гуго.
Вскоре на тропе показался Жоселен. Рыцарь, гордо выпрямившись в седле, холодно взглянул на сына:
– Кто дал вам право надеть плащ крестоносца, мсье?
– Епископ Вустерский и еще три епископа, – почтительно склонив голову, ответил Гуго.
Клирики недавно объявили восстание мятежников священной войной, что весьма обрадовало Симона де Монфора.
– Я прошу вашего благословения, – продолжил Гуго.
Жоселен отрывисто кивнул – негоже рыцарю спорить с решением епископов – и спешился.
Гуго молча преклонил колено перед отцом. Старый рыцарь снял цепь с медальоном святого Фомы Бекета из Кентерберийского собора и, торжественно надев ее на сына, хмуро провозгласил:
– Хоть я с тобой и не согласен, но дарую тебе свое благословение.
Гуго благоговейно коснулся медальона и встал рядом с отцом.
– Вы отправляетесь к гробнице святого Фомы, – с едва заметной улыбкой произнес Жоселен. – Прошу вас, не забудьте привезти мне оттуда такую же реликвию.
Молодой человек улыбнулся отцовской шутке. Все знали, что Монфор собирает войска в Кенте, на Кентерберийской дороге.
– Обязательно привезу, мсье, – заверил Гуго. – Я долго не задержусь.
Он вскочил на коня и уехал, а потом и Жоселен, внезапно забыв о делах, отправился на взгорье – наверняка чтобы подольше посмотреть на сына.
Ни Годфруа, ни Шокли не подозревали, что за их встречей наблюдают еще двое, – за сукновальней спрятались Уильям атте Бригге и его семнадцатилетний сын Джон, смуглый остроглазый юноша. Уильям, сообразив, что оказался свидетелем важного события, погрузился в размышления.
– Запомни это накрепко, – шепнул он сыну. – Кто знает, может, потом пригодится.
Битва при Льюисе произошла 14 мая 1264 года.
Городок находился на побережье, в шестидесяти милях от Дуврского пролива, под высокой меловой грядой Саут-Даунс. Там стоял замок и старинное аббатство Святого Панкратия, принадлежавшее ордену бенедиктинцев.
Войска Генриха и Эдуарда расположились лагерем на окраине города. Ранним утром воины Симона де Монфора, в алых плащах крестоносцев, выстроились боевым порядком на меловой гряде; отряд лондонцев стоял на левом фланге. Епископ Вустерский благословил войско на битву.
Сражение было недолгим: Эдуард напал на левый фланг, отрезал лондонцев от войска противника, обратил их в бегство, а сам бросился в погоню, оставив поле боя. В это время Симон де Монфор двинул в наступление своих рыцарей, которые смяли королевское войско и захватили в плен короля и его брата Ричарда Корнуоллского. Мятежники одержали победу.
Потери обеих сторон были незначительны. Одного рыцаря, устремившегося на помощь лондонцам, окружили пехотинцы принца Эдуарда, и, стащив с коня, зарубили насмерть. Опознали убитого только по алому щиту с белым лебедем. А среди погибших сторонников короля был старый рыцарь по имени Жоффрей де Уайтхит.
После двадцатилетнего отсутствия Алисия вернулась в родительский дом на Кастл-стрит. Внешне она почти не изменилась, в волосах не сквозила седина, и лишь у глаз собрались тонкие, едва заметные морщинки, что ее вовсе не портило. Однако внутренне…
Нет, несчастной она себя не чувствовала. Через год после свадьбы родилась дочь, однако Жоффрей мечтал о наследнике. Увы, его мечте не суждено было сбыться. К старости на широком добродушном лице рыцаря застыло огорченное выражение. В прошлом году дочь выдали замуж, и Жоффрей, окончательно разочаровавшись в жизни, угрюмо бродил по своим владениям.
Потом он объявил, что отправляется воевать за короля, хотя с трудом натянул на себя кольчугу. Алисия поняла, что он задумал, но останавливать его не стала. Жоффрей ласково простился с женой и отправился на битву, возвращаться из которой не собирался.
Земли Жоффрея унаследовал его брат, а Алисии досталось приличное состояние, так что Винчестер она покинула без особого огорчения, хотя и не знала, как жить дальше. «Я уже не молода, но еще не стара», – грустно думала она.
Алисия с изумлением разглядывал город, в котором провела детство и юность. Кварталы на северной окраине Солсбери полностью застроили, рынок заполонили толпы покупателей, приезжавших сюда не только со всей округи, но и из Бристоля, Лондона и Норвича. Над черепичными крышами домов высилась громада почти завершенного собора.
Отец Алисии умер пять лет назад, фамильный особняк унаследовал Уолтер. Три дня Алисия провела в доме брата, посетила собор и встретилась с одряхлевшим дядюшкой, каноником Портеорсом, который гордо показал ей уличные водостоки. Впрочем, знакомых в городе у нее почти не осталось.
Вечером третьего дня Уолтер осторожно завел с ней разговор:
– Любезная сестра, не задумывалась ли ты о том, как теперь устроить свою жизнь?
– Ты собрался меня снова выдать замуж?
– Да, – признался он. – У меня и жених на примете есть. Прекрасная партия, между прочим.
– Правда? – рассмеялась Алисия. – И кто же это?
