Вроде недолго шла Урана за стариком по тропе, ставшей неожиданно прямой и широкой, а дым из труб Крылатой Лощины показался совсем неподалеку. Сордонг весело махнул рукой:
– Вон твой аймак.
Она сдержанно кивнула:
– Благодарствую.
Сордонг с едва приметной усмешкой заглянул ей в глаза:
– Я могу помочь, чтобы в твоем детском месте завязался росток.
Урана отшатнулась в ужасе.
– Э-э, чего меня пугаться, – хихикнул он. – Хотя мысли мои полны телесных желаний, но нижние мышцы, утешители женщин, давно иссякли. Не то я имел в виду, о чем ты забеспокоилась. В моей воле сделать тебя матерью, зачавшей от мужа-кузнеца. Если надумаешь – приходи. Вот тропа к моему жилищу.
Дома Урана обо всем промолчала. Слова вперекор не молвила разгневанному Тимиру. Сам утих, видя, что жена не в себе. Она подоила коров, разлила молоко по чашам для сбора сливок, ужин на стол собрала. Но только руки двигались, а Ураны здесь не было. Урана летала в мечтах. Впрямь летала – с люлькой на облаке, пушистом и белом, как шкурка лебяжья, осиянная снизу лучом. Ночь напролет снилась гладко вытесанная березовая люлька с узором по краю. Снился тот, кто в ней дышал тонко и млечно из мягких пеленок, алея земляничными щечками. Эта ночь стала в жизни Ураны самой счастливой.
Следующий день пробежал, другой прошагал, прочь поплелся ничем не приметный третий. Убрались, сложились один за другим в прозрачную Коновязь Времен… Одолела бессонница. Урана устала вглядываться ночами в окно. Пытала Крылатую Иллэ, мать небесного табуна, сбудется ли когда-нибудь мечта. Измучилась вконец. Тогда-то и взмолилась, чтобы муж убедил Сандала совершить обряд испрошения ребенка у Хозяйки Земли Алахчины.
– Не слыхал, чтобы кому-то повезло с этим обрядом. Вдруг и у нас не выйдет? – хмуро глянул кузнец.
– Должно получиться, – холодея сердцем, сказала Урана. – Главное – крепко верить в удачу.
– Об испрошении все узнают. Не понесешь – люди могут подумать, что бесплодна не ты, а я, – откликнулся Тимир.
– А коли и так? – обронила дерзко.
В страхе откинулась к стене… сейчас муж разъярится! И точно – Тимир замахнулся. Однако кулак не долетел до жены, грохнул о стену:
– Возьму вторую бабу, увидишь, как я бесплоден!
Хлопнула дверь. Урана кинулась к окну: муж отправился в гору к жрецам. Сквозь обиду подумала: может, не за обрядом пошел. Совета спросить у озаренного – не обзавестись ли молоденькой баджей… Ну, пусть его. Зато задержится. Урана встряхнулась, сбрасывая дрожь волнения. Отодвинула зубастую лопасть кожемялки, в которую только что запихала коровью шкуру. Уже на бегу натянула тонкую шапку, плетенную из черных конских волос, с частой сеткой от докучной мошки…
Урана неслась во весь опор, и полы длинной летней дохи летели следом, как крылья, поверх кустов. Мчалась стремглав, будто за ней гнался кто-то большой и страшный. Когда тропа вдруг раздвоилась, тело споткнулось и встало, а ноги еще топтались на месте и нетерпеливые глаза спешили вперед, прыгали с одной дорожки на другую. Где же Сордонгова, широкая и прямая? Урана в растерянности заметалась по лесу. То налево сворачивала, то прямиком направлялась, где блазнился правильный путь. Шла по обманчивым просекам, сулящим выход на берег Диринга.
Сколько ветвилось кривохожих, косульих, заячьих тропинок в пронизанном солнцем лесу! Они играли с ней в прятки, серебрясь седой, много весен опадавшей хвоей. В сухом предосеннем шелесте листьев слышался насмешливый шепоток лесных духов. Урана бестолково дергалась туда-сюда, мухой запутываясь в паутине перекрестков. Отчаявшись, решила вернуться домой, но теперь потеряла и эту дорогу. Лишь по солнцу сообразила, что идет не к селенью, а снова вспять, к гиблому озеру. Постаравшись унять расходившуюся в груди зыбь страха, шагнула назад и заметила что-то темное, движущееся в сквозном подлеске. Юркнула в гущу кустов, затаилась…
Через мгновение Урана поняла, что испугалась напрасно. С поляны навстречу ей вприпрыжку выбежало дитя. Очень красивая девочка, на вид весен семи-восьми. Румяная и востроглазая, с бровями как чайка в полете и ярким ртом. Плохо скроенное, неряшливое платье сидело на девочке тем не менее ловко. В руках она держала разлохмаченную камышовую корзину, в которую, видимо, собирала коренья. Девочка остановилась и недоуменно оглядела Урану с головы до ног:
– Ты кто – дух лесной?
– Я – женщина, – улыбнулась Урана. – Иду из Крылатой Лощины, заблудилась чуток.
– А я тут все тропки знаю как свои пальцы! – похвасталась девочка. – Куда тебя вывести?
– Можешь подсказать дорогу к Дирингу?
Глаза девочки расширились и заблестели от любопытства:
– Конечно, могу! К отшельнику, что ли, спешишь?
– К нему, – спокойно кивнула Урана. – За снадобьем для… ребенка.
Самой было непонятно, зачем соврала. Впрочем, не совсем соврала, ведь и впрямь для ребенка. Просто слово «зачатия» выпало, да о том девчонке не положено знать.
В дороге познакомились. Спутницу звали Олджуной. Она оказалась дочерью Никсика, старшины аймака Сытыган. Мать девочки Кэнгису Урана немного помнила. Когда-то в детстве та приходила в Крылатую Лощину. Они раза два играли во дворе. А потом матушка Тимира обнаружила пропажу туесов, развешанных на кольях изгороди, и Кэнгиса больше не появлялась.
– В лесу я ничего не боюсь, – болтала Олджуна. – Я бегаю быстро, лесному старику меня не догнать. Если о какой-нибудь корень запнусь и упаду… встану и побегу дальше! Волков увижу, так на дерево влезу. Лес в обиду не даст, он меня любит!
В просветах между деревьями показался берег Диринга.
– Сама найдешь тордох или проводить? – осведомилась девчонка. Искоса плутовато поглядывала на Урану, ковыряя землю носком разбитого торбазка.
– Найду. Спасибо, – поблагодарила женщина.
– А обратно?
– Сордонг покажет.
– Ладно, тетенька Урана, пока тебе! Беги за снадобьем, чтоб ребенок твой не болел! – Олджуна засмеялась, задорно качнула головой и, взметнув косичкой, исчезла в лесу.
Урана миновала прозрачную березовую рощицу. Вот и землянка Сордонга. Сидя на чурбаке, старик очищал от водорослей ветхие сети, подвешенные к жердям. Прищурил глаза, всматриваясь. Не удивился:
– Пришла. Я знал, что придешь.
Ни положенного приветствия, ни приглашения во двор. Хорошо хоть избрехавшуюся собаку унял. Урана без сил прислонилась к столбцу изгороди. Выдохнула, подрагивая сердцем:
– Так что же, поможешь мне?
– Отчего не помочь, коли просишь. – Старик, покряхтывая, встал с чурбака. – Когда-то твоя мать, мастерица шить, приезжала в Элен и спроворила мне доброе шаманское платье. Правда, много взяла за работу, но наряд стоил того. Может, и больше. Я хорошее помню… Я приготовил снадобье. Будешь давать его кузнецу по три капли каждый день в течение трех лун. В питье ли, в еде, как приноровишься. Но чтобы все выпил. После этого понесешь.
