Елена уже знала — они опоздали. Казалось, в какой-то момент она уловила чужую смерть. То ли интуиция подсказала, то ли она была настолько настроена на эту незнакомую женщину, что смогла понять, когда та умерла.
Они притормозили у дома. На них напало какое-то оцепенение, заставившее застыть на своих местах, будто мешая выйти из машины, пройти в избу, взяться за ручку приоткрытой двери… Последняя деталь даже пугала, как подтверждение того, что Елена и так уж поняла. Они сидели и оба смотрели на эту дверь. Будто собираясь с силами…
Макс обернулся к ней, резко, даже со злостью. Елена подавила инстинктивное желание отшатнуться. Во‑первых, он будто постарел за эти несколько мгновений. На лице появилось скорбное, усталое выражение, даже морщинки собрались вокруг глаз. Во‑вторых, ее пугал его взгляд, прямой, настойчивый, расчетливый и холодный.
— Если уже поздно… — сказал Макс, прекрасно, видимо, понимая, что так оно и есть. — То… в общем, дальше я сам.
— Раньше надо было принимать судьбоносные решения, — грубо отозвалась Елена — Когда Серега и Петька еще были живы. В прямом смысле! Когда я еще даже не знала о существовании этого вашего проклятого кемпинга. Теперь поздно. Иди… Попрощайся…
На какой-то момент Елена была уверена, что он просто ее ударит. Потом взгляд Макса смягчился, нервозность прошла. Он весь сгорбился, сжался в ожидании этой последней встречи.
Елена сидела в машине одна, по-прежнему глядя на полуоткрытую дверь, за которой он скрылся. Конечно, не стоило сейчас оставлять Макса одного. Но Елена совсем не умела утешать людей. Да и кто умеет! Неужели есть такие люди, кто реально знает, как правильно подобрать слова утешения, искренние, а не пустой вздор? В существование таких личностей Елена не верила. Вообще она предпочитала утешать прикосновением. Войти, аккуратно приобнять или просто положить руку на плечо. Человек поймет, почувствует тепло, какую-то физическую поддержку. Но вот в этом случае как-то неправильно, наверное, было ей, женщине, утешать таким образом мужчину, потерявшего любимую. Вот Серега мог бы… Комок подкатил к горлу, появилось навязчивое желание разрыдаться. Он был ее приятелем! Забавным, милым, пусть чуть-чуть грубоватым, но прямым, честным и искренним. И он хотел ее убить. И он умер… Именно сейчас до нее дошел настоящий смысл всего, что произошло меньше часа назад.
Елена вышла из машины и направилась в дом. Ей самой нужен был утешитель. Или возможность соприкоснуться с чужим горем. Только бы не оставаться одной, наедине со своими мыслями.
Макс сидел на кухне, опираясь локтями на стол, подперев руками голову. Елена заглянула в комнаты. На кровати лежало тело, накрытое простыней. Она не стала подходить и смотреть на ту женщину, которая в свое время могла остановить весь поток смертей. Кто-то мудрый сказал, что все войны на земле происходят из-за женщин. Елена не хотела видеть ту, которая стала причиной ее войны.
— Она ушла, — вдруг глухо сказал Макс.
— Кто? — немного растерялась Елена.
— Вика…
Да, а вот об этой даме Елена даже как-то уже и забыла. А забывать не стоило. Где теперь эту тварь искать? Она почувствовала себя очень усталой. Недаром с утра Елена была убеждена, что сегодня вся эта история закончится. Она была внутренне к этому готова. Даже в принципе была готова к той бойне, что произошла в заброшенной деревне. Но она просчиталась. История все тянулась и тянулась, как этот бесконечный день. Ужасно. Ей хотелось спать, есть, курить, выпить. И все равно, в каком порядке совершать эти действия.
— Слышь, — обратилась она к Максу. — Выматывайся отсюда.
— Куда? — как-то рассеянно спросил он.
— Да куда хочешь, — пожала она плечами. — Давай, вали отсюда. Воздухом подыши. А я приберу тут, еду приготовлю, и так далее.
— Я ее заберу. — Он кивнул в сторону комнаты.
— Куда? — удивилась Елена.
— В машину, — Макс поднялся из-за стола. — Когда стемнеет, отвезу в заброшенную деревню.
— Зачем?
— Там всех и похороним.
Елена смотрела на него настороженно, было ощущение, что Макс слегка повредился в уме от горя.
— Я не уверена, что полиция будет от этого в восторге, — холодно отметила она.
— А мне плевать, — сердито отозвался Макс. — Я не хочу оставлять ее здесь.
Елена чего-то не понимала. И ее это тревожило. Но допытываться не имело смысла. Да, если честно, она и не очень-то знала, о чем допытываться.
— Ладно, — помолчав, пожала она плечами. — Надеюсь, ты не против, если я все же завешу зеркала и вымою пол?
— Делай, что считаешь нужным, — казалось, Макс разговаривает с малознакомой женщиной. — Я пойду.
— Давай хоть двери тебе придержу да посмотрю, чтоб лишних любопытных не было. — Елена боялась оставлять его одного.
Макс кивнул и шагнул в комнату.
Это был самый странный ужин в ее жизни. Изба, деревянный стол, свет тусклой лампочки под потолком. Ели в тишине, как-то напряженно. Рядом с ее тарелкой покоился арбалет, рядом с Максом — топор. Что-то во всем этом было нереальное. Будто опять же не двадцать первый век на дворе, а, если не Средневековье, то что-то очень к этому близкое. Как любила выражаться Елена — нечто фэнтезийное.
Она нервничала. Из-за этой нездоровой атмосферы, от постоянного чувства ожидания, просто от усталости. А еще от такого странного ощущения, что сидит за столом с отчаявшимся убийцей, да и сама от него недалека. Как это неприятно осознавать, но она уже переступила тот порог, когда боишься убить человека. Теперь — это лишь следующий этап. Нет чувства страха перед правосудием, нет чувства страха перед содеянным, нет и чувства вины. Ей было противно от самой себя. Но…
Возможно, все это придет потом. Позже станет противно, больно, страшно, вернется и чувство вины. Сейчас было все равно. Елену больше заботили некоторые совсем другие детали. А правда ли, что упыри становятся сильнее? После … смерти? Вика все-таки мастер… Хотя, с другой стороны, ее успокаивал тот факт, что Макс смог убить Олега. И вот еще одна немаловажная деталь — против Макса упырь не использовал Зова. Как, скорее всего, не станет против нее использовать Зов и Вика. Или использует? Вот от этой мысли Елене становилось противно. Ориентация у нее была правильная. И мысль, что хоть на какой-то момент ей захочется… Ее ощутимо передернуло.
Ужинали они, конечно, без удовольствия. Скорее убедив себя, что это необходимо. Или для того, чтобы хоть чем-то заняться. Говорят, звери не имеют ощущения насыщения. Они едят и едят. Голод — то, что ими движет. Нет, хоть в чем-то они с Максом остались людьми. Они еще не перешли последнюю грань. Еда, по мнению Елены, вовсе не имела вкуса. При ее интеллектуальном и некотором эстетическом снобизме есть нечто безвкусное было невозможно. Ей необходимо большее. Горячее, насыщенное, терпкое, как волшебный эликсир, дающий бессмертие. Как… Как кровь. Живая человеческая кровь. Текущая по венам. Пульсирующая, зовущая…
