– Тогда резче вверх!
– Не успеем!
Лайнер летел прямо в лоб. Пилот вертолета предпринял отчаянную попытку снизиться, и пассажирский борт вновь начал заваливаться к земле.
Сигалов рывком сдвинул дверь и, встав на самом краю, попробовал выглянуть из кабины.
– Держите меня, Игорь Сергеевич!
Коновалов засуетился возле люка, выискивая, за что бы схватиться.
– Как держать? – спросил он.
– Нежно! – рявкнул Виктор.
Сигалов не знал, каковы ТТХ его пушки, потому что двенадцатилетний Витя не знал, что такое ТТХ. Оставалось лишь верить в лучшее – и стрелять по приближавшемуся самолету так часто, как это позволял спусковой механизм. Нос лайнера в мгновения разлетелся, и корпус стал разрушаться уже сам, под действием сопротивления воздуха, но Сигалов не прекращал стрелять. Пришел черед крыльев – они отломились и начали складываться. Взорвался второй двигатель, и самолет превратился в рой горящих фрагментов, окутанных черной копотью. Тонны мусора – куски обшивки, вспоротые кресла, спутанные змеи проводов – всё это продолжало лететь вперед, вращаясь, дымя и расходясь широким конусом, от которого было уже не свернуть.
Виктор успел лишь схватить Коновалова за воротник и даже не выпрыгнуть – просто шагнуть из кабины в пустоту. Крона дерева показалась ему пуховой периной, но это были самые тонкие ветви. Расступившись, они пропустили Виктора к следующим, трескучим и острым, а за теми был уже и ствол. Сигалов со стуком ударился, схватился второй рукой за ружье и, обдирая живот, съехал вниз.
Пару секунд он лежал на траве, не решаясь открыть глаза. Потом всё же открыл и обнаружил, что мир вокруг еще существует. Болела левая нога выше колена, всё остальное вроде бы уцелело, вот только грудь с животом и, очевидно, лицо были расцарапаны так, будто он пытался поймать сразу десять напуганных кошек – и поймал.
Виктор приподнялся на локте. Огненное облако, поглотившее вертолет, пронеслось еще метров сто и разбилось о многоуровневый мост, пересекавший дорогу по диагонали. Проезжая часть превратилась в сплошную черную кляксу с горящими островками машин и обломков лайнера. От путепровода остались только срезанные опоры и два огрызка на противоположных сторонах улицы.
Опираясь на ружье, Сигалов встал. Левая штанина висела треугольным лоскутом, и таким же точно лоскутом, только поменьше, свисала кожа. Вероятно, это была минимальная цена за прыжок из вертолета. Коновалов за то же самое заплатил дороже. Капитан лежал по другую сторону от дерева и признаков жизни не подавал.
Виктор доковылял до тела и опустился рядом. Царапин у Коновалова оказалось поменьше, но из живота у него торчал обломок толстой ветки, вошедшей со спины. Прикасаться к капитану было страшно, тем не менее Виктор взял его за лацканы и приподнял.
– Игорь Сергеевич! Вы погодите, умирать-то вам нельзя. Вы что, спятили?! Я этот путь заново не пройду, я и сейчас-то не знаю, как жив остался. Игорь Сергеевич, вам надо поднапрячься, слышите? Как я найду ваш участок? Как же я без вас-то? Игорь Сергеевич…
– Не ори, – выдохнул Коновалов. – Вон участок. Ты на него смотришь.
Метрах в пятидесяти за крошечным садиком стояло казенное двухэтажное здание.
– Мы уже здесь? – не поверил Виктор. – А эстакада как же? После самолета должна рухнуть эстакада!
– Она и рухнула. – Капитан шевельнул рукой, но показать не смог. – Мы пролетели.
– Вот это бонус! Вот спасибо.
Сигалов собрался идти дальше, но капитан схватил его за рукав.
– Стой. Ты должен сказать. Откуда ты меня знаешь? Про школьные мои дела и прочее. Откуда?! И то, что ты говорил про кукол… Я, мол, кукла. Я вдруг подумал…
– Правильно подумали, всё так и есть.
– Выходит, я вроде плюшевого кота в коробке? – Коновалов нашел в себе силы улыбнуться. – Забавно…
– Нет, вы не кот. Вас вообще не существует, есть только коробка. Когда ее открывают, вы в ней появляетесь. А как закроют – вы снова исчезнете.
– Но ведь я всю жизнь…
– Нет у вас никакой жизни, Игорь Сергеевич. Ваша жизнь длится всего пару часов, с того момента, когда вы мне позвонили. И сейчас она заканчивается наилучшим образом. Самым достойным.
– Тогда откуда мое детство? Я про него знаю. Даже ты про него знаешь.
– Это не ваше детство. Оно принадлежит человеку, с которого вас скопировали. Вы просто его отражение. Настоящий Игорь Сергеевич не здесь.
– Настоящий… – зачарованно произнес Коновалов. – И ты оттуда же? Из настоящего мира, где есть настоящий я? И как там?
– Что именно?
– Всё. Я, например. Как там я?
– Вы такой же. Только званием повыше. Я не уточнял, но наверняка. А остальное – и плащ, и этот пиджак, и коммуникатор… Копия во всём.
– Ну… передавай привет, – слабо шепнул капитан. – А моя коробка… Она уже закрывается. Закрывается…
Виктор со смешанными чувствами постоял над телом и оправился к полицейскому участку.
На первый выстрел он не обратил внимания – просто возле уха что-то свистнуло, – но вторая пуля уже чиркнула по правому бедру. Сигалов захромал на вторую ногу и вот так, походкой старого морского волка, доковылял до угла здания. Участок не был предназначен для круговой обороны, но полицейские старались. Когда Виктор прошел вдоль стены и выглянул из-за другого угла, ему в лицо мгновенно брызнула бетонная крошка. Выстрелы были почти не слышны, тем коварней звучал свист пролетающих и стук рикошетящих пуль.
Простояв с минуту в бесполезном ожидании, Виктор вынес из-за стены ружье и начал палить вслепую. Кто-то вскрикнул. Сигалов прекратил стрелять, прислушался и рискнул снова выглянуть. У служебного входа никого не было. Проклиная ноги за боль, он подобрался к двери и чуть не споткнулся о какую-то продырявленную картонку, лежавшую перед крыльцом. Рядом валялась винтовка, с виду настоящая и вполне исправная. Сигалов откинул ее в сторону и собрался сунуться за дверь, но передумал.
Виктор подобрал лист картона, по форме похожий на ростовую мишень, и вставил его в щель приоткрытой двери. Внутри тут же раздался выстрел и следом истошный вопль:
– Ты кого убил, идиот?!
– Я же не знал! – отчаянно прокричал кто-то в ответ.
Сигалов распахнул дверь и сделал несколько выстрелов наугад, стараясь охватить всё пространство коридора. Двое полицейских у дальней стены рухнули одновременно – один навзничь, второй успел повернуться на пол-оборота. И оба вдруг стали плоскими – неуловимо быстро, в падении. Только что это были обычные тела, но пола коснулись уже не люди, а фигурные куски картона. Тот, что упал на спину, превратился в отпечатанную мишень для тира, а второй, лежавший на животе, перекрасился в грубый темно-рыжий цвет, и его уже нельзя было отличить от разорванного ящика из-под яблок. Винтовки между тем так и остались настоящими.
