– С дежурства идет. Мы сотрудничаем. Иногда. С некоторыми структурами, – по чайной ложке выдал куратор.
Сигалова вдруг разобрала досада. Вся эта показуха с секретностью и многозначительным молчанием ему порядком надоела еще в первый день. Он начал подозревать, что его просто дурят, что полковник авиации, дежурящий в подвале, – это такой же цирк, как и банковский лифт с задержкой, а бетонные стены, оставшиеся позади, – всего лишь подземный гараж. Правда, Виктор так и не смог себе ответить, зачем Коновалову понадобилось кого-то разыгрывать.
Куратор привел его в небольшую комнату, похожую на больничную палату, – всамделишную, а не как у симулянта Егорки Туманова. В палате уже находились двое мужчин в белых халатах – постарше и помоложе, ровесник Виктора.
Вместо откидного кресла здесь стояла высокая кровать на колесиках, уже застеленная. У изголовья примостилась капельница с тремя подвешенными емкостями. Рядом на белой тумбе Сигалов увидел готовый к работе дефибриллятор.
– Это еще ни разу не понадобилось, – успокоил куратор.
На подставке возле кровати лежал немуль со шнуром, уходившим прямо в стену.
– Здесь мы пытались проводить более длительные сессии, – объявил Коновалов. – Результатов не добились, но оборудование решили не разбирать. Наверно, ждали тебя. – Он непроницаемо улыбнулся. – Надеюсь, не напрасно.
В углу Сигалов обнаружил вскрытую коробку с подгузниками для взрослых и лишь сейчас окончательно понял, что куратор не шутил – ни единым словом.
Ощущение карнавала мгновенно рассеялось. Не клоунада – работа. Действительно серьезная. Не исключено, опасная.
– Вон там туалет, – Коновалов указал на задернутую шторку. – Там же и душ, если всё-таки понадобится. Хочешь – раздевайся, хочешь – ложись так.
– Я бы советовал раздеться, – сказал врач.
– Мы по особой программе, – ответил куратор, и мужчина в халате опустил глаза, показывая, что больше встревать не намерен.
Виктор обошел каталку, разулся, снял пиджак и улегся поверх одеяла.
– Ну, в общем, я готов, – заявил он, протягивая руку к немулю.
– Секундочку! – Медик дал знак ассистенту, и тот надел Сигалову на оба запястья резиновые манжеты с датчиками.
«Почти как наручники, – отметил Виктор. – Нет. Никакие это не наручники. И хватит уже бредить!»
– Мы будем здесь, с тобой, – сказал Коновалов. – Продержись там как можно дольше. Успехов. Или ни пуха? Не знаю, что пожелать. Валяй, в общем.
Сигалов натянул обруч и показал большой палец:
– Поехали!
Мелодичный звук сообщил, что пирожки готовы. Чайник уже был горячий, оставалось только налить в чашку. Виктор на секунду задумался, что сделать вначале – открыть печку или заняться чаем. Обычные бытовые действия, которые человек повторяет изо дня в день, выстраиваются в ритуал с определенной последовательностью, и ее нарушение вызывает дискомфорт. Должно вызывать, во всяком случае…
Сигалов чертыхнулся. Чай он пил редко, и никаких ритуалов на сей счет у него быть не могло.
Огненные пирожки обожгли руку. Он схватился за мочку уха и заметил на столе пластмассовые щипцы, приготовленные заранее. А также две одинаковых чашки с заваркой.
– Кирилл! – раздалось из комнаты.
Виктор замер, но вскоре переварил первый испуг и выдохнул. Ничего страшного в этом не было, просто оказалось неожиданно.
– Иду! – крикнул он, наливая в чашки кипяток.
В комнате он застал соседку, имени которой не помнил ни в прошлый раз, ни теперь. Столь поверхностное знакомство не мешало ей валяться в постели и болтать ножкой. Ножка, как и всё остальное, была вполне хороша.
Поставив чашки на стол, Сигалов подобрал с пола трусики и бросил девушке:
– Пирожок хочешь? С вишней.
– Не хочу, два раза сказала!
Виктор не помнил, чтобы она что-то говорила, тем более два раза, но это было нормально.
– Что мы планировали дальше? – осведомился он.
– С тобой напланируешь! – капризно протянула соседка. – Подруги приехали, а ты?.. Мы же договаривались!
А вот это Сигалов как раз помнил, потому что договаривались они в тот момент, когда он был здесь впервые. Значит, время в скрипте шло точно так же, как и в реальности. Ну да, если проект многопользовательский, то иначе и быть не могло: никаких пауз, часы тикали постоянно и независимо от количества погруженных участников. Этого Виктор как-то и не учел…
Он посмотрелся в зеркало: сегодня на нем были темно-зеленые брюки и желтая майка. Персонаж одевался приемлемо.
– Если у тебя планов нет, то послушай мои, – мягко произнес Виктор. – Я собираюсь посмотреть телевизор в одиночестве.
– Телевизор?.. А самовар тебе не принести? – съязвила девушка. – Ну ты и скотина, Кирюша! – добавила она через пару секунд, когда наконец уловила ключевую мысль. – Всё, я пошла, да?
– Всё, иди, да, – подтвердил Сигалов. – Спасибо, заходи еще.
– Не смешно! Вот скотина же…
Соседка начала торопливо и зло одеваться, Виктор меланхолично наблюдал за тем, как она прыгает на одной ноге, второй пытаясь попасть в шорты – не попадая, ругаясь, снова прыгая и снова шипя проклятья.
Что-то подсказывало Сигалову – не как мужчине, а как сценаристу: она еще вернется, достаточно будет просто позвать, даже без извинений. Соседке определенно нравилась её роль, хотя сам персонаж осознавать это, конечно, не мог.
Кое-как одевшись, девица вымелась из квартиры, и Виктор с облегчением закрыл за ней дверь. Пирожки успели остыть до нужной кондиции: они всё ещё оставались горячими, но язык уже не обжигали. И их было достаточно много, чтобы вторая чашка чая тоже сгодилась. Всё было хорошо, всё вызывало у Виктора удовлетворение.
Он собрался сесть за стол, но вместо этого приблизился к стене и приложил к ней ладонь. Стена была теплой, Сигалов отчетливо чувствовал все шероховатости и мелкие фракции, не растворившиеся в краске. Фактура была фантастической, такой глубокой проработки он не видел еще никогда. Пятнышки – разного происхождения и размера, прилипший волосок, след от прихлопнутого давным-давно комара, пылинки, ворсинки от ткани… Виктор готов был стоять возле этой стены бесконечно, восхищаясь неизвестным автором и страдая от собственной серости.
Если бы его увидел кто-то посторонний, он мог бы подумать, что Сигалов оценивает качество отделочных работ. Отчасти это было верно, только оценивал он не квартиру, а мир. Виктор понятия не имел, насколько велика локация скрипта, но даже если она ограничивалась одной комнатой, этого уже было достаточно.
На другой стене, напротив телевизора, висела картина без рамки. На ней был изображен телевизор, точно такой же, как и тот, что находился в комнате, и это придавало холсту немного другой смысл. Мазки были крупными и тяжелыми, нарочито небрежными, словно художник не хотел, чтобы кто-то перепутал реальный бытовой прибор и его изображение. Кончиками пальцев Сигалов провел по холсту и убедился, что это не принт, а работа настоящей кисти.
