Пост милиции на входе нам не мешал, в здании было пусто, так что работали мы спокойно. «Мулы» – так мы назвали восемнадцать наёмников, что с помощью нашей верёвки поднимали на крышу сумки со взрывчаткой и переносили их нам. Пять тонн не шутка, а ещё поражающий элемент – работали не покладая рук. На их ногах были валенки, чтобы не шумели обувью по полу. Им приходилось красться мимо лестничной площадки, чтобы милиционеры их не засекли. Один раз пришлось свернуть все работы, когда один пошёл с обходом. Он ничего не заметил, я висел на потолке, он дважды прошёл подо мной, после чего мы продолжили работать. То, что зал заседаний был частично задрапирован тканью, нам помогало, именно за ней и за панелями мы ставили направленные мины. Направленные так, чтобы поражающий элемент в момент инициации заряда летел именно в сидевших делегатов этого съезда, не оставляя мёртвых зон, поразить должно всех, а потом обвалить крышу и стены. Мы с Толиком и тремя сапёрами из наёмников работали без передыху, устанавливая заряд за зарядом. Особенно на балконах пришлось постараться. Но ничего, всё успели к первым петухам.
К этому моменту все остальные наёмники тоже были во дворце, это было крупное здание, для того чтобы можно было в нём спрятаться, так что мы и попрятались. Теперь нам придётся провести в неудобных позах более десяти часов, пока не начнутся первые доклады. Как и остальные наёмники, экипировались мы одинаково, со стороны напоминали близнецов. Новенькая армейская форма, чехлы для магазинов, «акээмы», каски и самодельные балаклавы. Армейские сапоги тоже были.
Я не знаю, кто Игрок, но в одном я был уверен точно: тут на съезде он будет обязательно. Это его уровень, а раз будет, то значит, я всё же доберусь до него.
Время тянулось мучительно долго, Толик висел рядом в такой же матерчатой люльке, как и я, с его носа изредка капал пот на панель под нами. Волновался не только я, волновались все. Даже шесть наемников, что висели рядом. Остальные были укрыты в других местах. У каждого была своя задача и свои обязанности, расписанные от и до, именно им они и должны следовать.
Внизу работали уборщики, одна женщина филонила и даже, пару раз оглядевшись, плюнула на сидушки сидений. Мне было интересно, и я, чтобы отвлечься, наблюдал за уборщиками. Их контролировала охрана. К обеду начали собраться первые делегаты и расходиться по своим местам. Я так понял, каждое место было закреплено за определённым делегатом из разных республик. Многонациональность была налицо.
Ждать пришлось ещё два часа, уже начался доклад, его вёл Косыгин, что-то там про очередную пятилетку за три года по сельскому хозяйству. Слушали его очень внимательно, у всех такие серьёзные лица были. Я хорошо видел их с помощью маленького бинокля. Сами мы укрылись под потолочными панелями зала и всё видели и слышали хорошо. Часы у нас были синхронизированы, поэтому все командиры групп сейчас напряжённо наблюдали за секундными стрелками. И как только они коснулись нужной отметки, я, как и другие командиры, дал отмашку. Наёмники, что внимательно на меня смотрели, уже успели натянуть маски. После отмашки они пробили потолочные плиты – те кусками полетели вниз – и скользнули по тросам. Мы с Толиком сверху из люлек прикрыли их, короткими очередями сбивая с ног сотрудников конторы в штатском и милиции у дверей – последние были в форме. Ликвидировали охрану в зале, да и было её немного, и пока «мулы» разбегались, чтобы занять свои позиции, мы с Толиком спустились, тоже используя карабины. Наверху остался один наёмник со снайперской винтовкой и автоматом.
Когда пол жёстко ударил в подошвы сапог, я отстегнул карабин и побежал к сцене. Вокруг слышалась глухая из-за стен стрельба, другие группы зачищали здание дворца и занимали позиции, готовясь к отбитию возможного штурма. Но пара часов у нас есть, пока подтянут силы и ведутся переговоры. Дело-то серьёзное, вон, под прицелом автомата наёмника сидел на своём месте Брежнев в окружении близких людей. В этот раз бойцы «девятки» оплошали. Шесть трупов против одного наёмника. Он был тяжело ранен, так что его добили свои, чтобы он не отвлекал нас и не ослаблял.
Взбежав на сцену, я подбежал к трибуне, рукой оттолкнул Косыгина – он, так же как и большая часть присутствующих, пребывал в шоке – и сказал в микрофон с ярко выраженным британским акцентом:
– Внимание, мои люди стреляют без предупреждения. Всем, кто встал, немедленно вернуться на свои места. Впоследствии если кто оторвёт задницу от сиденья, сразу получит очередь. Намекну, пули мощные, пробьют не только его, но и соседей, так что советую следить за другими и не допускать подобного.
То, что я не шучу, было хорошо видно, многие, поддавшись панике, бросились к проходам, и наёмники не стеснялись, выпуская магазин за магазином. Так что в проходах осталось лежать больше сотни людей, как мужчин, так и женщин, но такая жестокая позиция сделала своё дело, многие вернулись на свои места, шум стихал, становилось тише. Так что, выдав это сообщение, я обернулся и стал рассматривать сидевших на сцене на своих местах фактически членов правительства Союза, всех тех, кто управлял им, пока наёмники сгоняли других делегатов с балкона в зал. Мест освободилось теперь много, должно хватить. Были слышны стоны раненых, мольбы их знакомых помочь с перевязками. Никто не помогал, наемники, закончив сгонять всех в один зал, просто стояли у стен, направив оружие на делегатов. Установилась некоторая тишина, разбавляемая стонами раненых и шепотом заложников.
Ну, а я всё стоял у трибуны – Косыгин, с моего разрешения, вернулся на своё место – и разглядывал правительство Союза.
– Ну что, субчики, попались? Надеюсь, вы должны понимать, что за всё, что вы натворили, пришло время наказания, – слышали меня все, микрофоны были включены, камеры писали, операторы и ответственные за звук, под охраной занимались своим делом. – Я имею острое желание перебить всех вас, всех зажравшихся на своих постах чиновников, для которых главная задача только нахапать побольше и жить как хочется. Какие вы, блядь, слуги народа?! Вы, твари, не слуги, вы хозяева. Самые настоящие хозяева. Уничтожили дворянство и духовенство, и что из этого? Да вы заняли их место. Как ни крути, но вы одно и то же, выполняя те же обязанности, под сладкоречивыми лозунгами создавали фанатиков, которые на вас молятся и ничего не понимают… Что делают с паршивой овцой? Её режут, а тут все паршивые овцы, и если кто надеется выйти отсюда живым, сразу говорю, такого не будет… Хотя нет. В каждом паршивом стаде имеются те овцы, которые действительно считают себя слугами народа и живут, соответственно, не для себя, а для людей, делая всё для этого. Моя сущность прямо кричит уничтожить их вместе с остальными. Но я делать этого не буду. Конечно, со стороны кажется, что я выпускаю своих нанимателей, но это не так, просто я тоже болею за эту страну и отпущу тех, кто достоин этого. Даже тех, кто хапал для себя, но не забывал и о народе. Даже такие достойны жизни, потому что на их места придут настоящие хапуги, те, кого взрастили вы, так что они понимают, что и о гражданах Советского Союза нужно беспокоиться… Машеров, встаньте!
Тот сидел неподалёку от Брежнева, на сцене, с главами республик. Чуть помедлив, он встал, и на нём скрестились взгляды всех присутствующих.
