– Я ЭТО не читаю, – попытался отговориться Колпаков, но не вышло.
– А надо!
– Зачем?
– Затем, что люди это читают. И потом задают вопросы. – Генеральский палец уперся в заголовок на первой полосе. – Вот такие вопросы, например.
«1937. Н-ск погружается в бездну репрессий».
И фотография идущих по улице солдат НКВД.
– Что скажешь?
Качество фотографии оставляло желать лучшего, однако посыл угадывался.
– Значит, не из всех уличных камер изображение выдернули, – повинился майор. – Виноват.
– Не из всех камер?
– Не из всех.
– У меня по городу рота НКВД разгуливает, а ты не из всех камер изображение вытащил!
– Не рота.
– Что?
– Не рота, – пискнул Зябликов. – Шесть человек всего, так что – отделение. Да и то неполное.
Несколько секунд Машеров таращился на лейтенанта, изумленно открывая и закрывая рот, после чего поинтересовался:
– Зябликов, ты до пенсии дослужить хочешь?
– В общем, были планы… – не стал скрывать перепуганный лейтенант.
– Тогда заткнись и не перебивай! – рявкнуло начальство. И вернулось к майору: – Откуда в моем городе солдаты НКВД?
– Ведется расследование.
– Кем?
– Мною.
– А-а… А когда ты собирался мне рассказать о… о… – Генеральский палец вновь поелозил по свободной прессе. – Об этом?
– О чем?
– Откуда они взялись?
– Понятия не имею, – предельно честно ответил Колпаков. – Сначала был один, теперь – шестеро.
– И все в форме НКВД?
– Так точно. Причем форма полностью соответствует сороковым годам ХХ века. И поведение…
– Что поведение? – насторожился Машеров. – Разве НКВД грабило лабазы?
– Вы ведь слышали о Наскальном? – невинно поинтересовался майор.
– Что значит слышал? Наскальный – это успех. Твои коллеги, Колпаков, работают и получают поощрения, звания, должности, награды…
– Это он заставил Наскального написать чистосердечное. – Майор указал на газету – на первом плане фотографии как раз вышагивал плечистый капитан, в котором Зябликов опознал Степанова. – Он случайно встретился с Наскальным позавчера ночью, поговорил с ним, и тот побежал сдаваться.
– Да, – зачем-то добавил лейтенант, и в кабинете повисла тишина.
Машеров по очереди оглядел подчиненных, затем прищурился на изображение бравого капитана, пожевал губами и вынес вердикт:
– Старая школа.
– Ага, – подтвердил Колпаков.
Но генерал его не слушал.
– Поговорил, значит…
– Так точно.
– И Наскальный сдался…
– Он его даже до участка не довел.
– Старая школа…
Генерал помолчал еще чуток, затем убрал газету в ящик стола, сел в кресло, сложил перед собой руки и как-то очень по-дружески осведомился у майора:
– Что ты думаешь обо всем этом?
– То, что я думаю, я не хочу вам докладывать, – спокойно ответил Колпаков.
– Почему?
– Потому что вам с моим докладом придется что-то делать. А так: вы ничего не знаете, расследование ведется, результаты…
– Я понял. Иди. – Подчиненные радостно вскочили. – И… – Машеров наградил их многозначительными взглядами. – Мне нужны только те результаты, которые можно объяснить. Мы поняли друг друга?
– Так точно.
* * *
– Как же здесь хорошо…
– Что именно?
– Прохладно.
– Потому что лето.
– Летом жарко. И вокруг – жарко. А здесь – прохладно.
– Потому что лето, – упрямо повторил шас. – Вот тебе и нравится, что прохладно. А на самом деле здесь сыро.
– Дамир!
– Что?
Роксана выразительно посмотрела на друга и четко произнесла:
– Здесь хорошо: свежо и прохладно, не то что в городе.
– Пожалуй, ты права, дорогая.
– Спасибо, дорогой.
– Извини, что ворчал.
– Ты всегда ворчишь.
– Тогда не извиняй…
Они рассмеялись.
Зато начиналось все не так весело…
Путь до Бердска затянулся по случаю неожиданных пробок на выезде из Новосибирска – несколько ДТП подряд практически перекрыли дорогу, и ведьма даже пошутила, что Спящий не желает их поездки. Суеверный шас потребовал «следить за языком», Роксана возмутилась, и они немножко поругались.
Плюс: кондиционер в арендованной машине работал без энтузиазма, жара в салоне не улучшала настроения, а создавать прохладу с помощью магии вредная ведьма отказалась.
Ругань постепенно приобретала вид полноценного скандала, и если бы не завершение пробки, после чего машина весело помчалась по опустевшему шоссе, все могло бы закончиться смертоубийством.
А так – пронесло.
Фата открыла окно и, наслаждаясь свежим ветром, подумала, что нет необходимости ссориться с организатором и спонсором их серьезной и весьма перспективной экспедиции. Припомнивший божественные ночи с подругой шас пришел к тем же выводам, и потому в Бердск любовники-компаньоны въехали помирившимися.
И не могли не обратить внимание на причудливость его архитектуры. Кварталы многоэтажек чередовались в Бердске с районами частных домов с приусадебными участками, а современные торговые центры – с почти не тронутыми рукой дизайнера советскими универмагами. При этом выглядел такой компот в общем-то симпатично и даже уютно, и на губах ведьмы несколько раз появлялась сентиментальная полуулыбка, словно в улицах маленького Бердска фата видела нечто другое, почти забытое, из давней молодости…
Названия улиц тоже отсылали к прошлому: после поворота с Первомайской им пришлось проехать по Комсомольской, после перекрестка с Ленина уйти на Красную Сибирь, затем на Островского и, в конце концов, повернуть на улицу Лазо.
Традиционный сибирский консерватизм представал в Бердске во всей красе и, что уж ерничать, во всей прижимистой мудрости. Тратить деньги городской казны на смену табличек и всякие согласования местные жители считали расточительством. Хотите новых названий – стройте новые улицы, а эти оставьте в покое, поскольку горящей надобности в немедленном переименовании нет, чай не революция на дворе, а на сэкономленные деньги лучше новые светофоры поставим.
И поставили: новые, светодиодные, с таймерами.
– Мы у цели! – с воодушевлением произнес Дамир, выходя из машины.
