Часто он возвращался мыслями к Эмили и чувствовал себя виноватым, что наслаждается жизнью, проводит столько времени с Флер, что поцеловал ее. А еще ему было совестно, что он совсем забыл, зачем начал встречаться с Флер – чтобы как можно больше узнать об истинной Эмили. Иногда во сне ему являлась Эмили с бледным укоряющим лицом, и тогда он просыпался, сжавшись в комок от горя, обливаясь потом от стыда, но к утру образ покойной жены тускнел, и Ричард снова не мог думать ни о чем, кроме Флер.
– Поразительно хороша! – возмутился Ламберт.
– Я же говорила, – ответила Филиппа. – Разве ты не обратил на нее внимания на панихиде?
Ламберт пожал плечами.
– Вероятно, я подумал, что она довольно привлекательна. Но… посмотри на нее сейчас!
Подразумевалось: посмотри на нее рядом с твоим отцом.
И они молча смотрели, пока Флер снимала свое алое пальто. Под ним обнаружилось облегающее черное платье. Флер слегка изогнулась, разглаживая платье на бедрах, и Ламберт вдруг ощутил мгновенное жгучее желание. Какого черта, почему рядом с Ричардом такая женщина, а он вынужден обходиться Филиппой?
– Идут, – сказала Филиппа. – Здравствуй, папа!
– Здравствуй, дорогая, – ответил Ричард, целуя ее. – Ламберт, добрый день!
– Добрый день, Ричард.
– Знакомьтесь – Флер.
При этих словах Ричард не смог сдержать горделивую улыбку.
– Очень рада с вами познакомиться. – Флер тепло улыбнулась Филиппе и протянула руку. Филиппа, после секундного колебания, пожала ее. – А с вами, Ламберт, мы уже встречались.
– Весьма мимолетно, – сухо ответил Ламберт.
Флер удивленно взглянула на него и снова улыбнулась Филиппе. Та, слегка волнуясь, ответила на ее улыбку.
– Простите за опоздание, – сказал Ричард, разворачивая салфетку. – Мы… ммм… отвлеклись на незапланированную интерлюдию с парочкой монахинь. Монашки в бегах.
Он покосился на Флер, и оба вдруг начали хохотать.
Филиппа тревожно оглянулась на Ламберта. Тот поднял брови.
– Прошу прощения, – сквозь смех проговорил Ричард. – Долго объяснять, но это было ужасно смешно.
– Очевидно, – заметил Ламберт. – Вы уже решили, что будете пить?
– Мне «Манхэттен», – сказал Ричард.
– Что-что? – вытаращила глаза Филиппа.
– «Манхэттен», – повторил Ричард. – Не ужели ты не знаешь этот коктейль?
– До прошлой недели Ричард сам пребывал в непорочном неведении по части «Манхэттена», – вмешалась Флер. – Обожаю коктейли, а вы?
– Не знаю, – растерялась Филиппа. – На верное, да.
Она отхлебнула газированной минеральной воды и попыталась припомнить, когда в последний раз пробовала коктейль. И тут, не веря своим глазам, увидела, как рука ее отца скользнула под стол и потянулась к руке Флер. Филиппа глянула на мужа: Ламберт как зачарованный смотрел туда же.
– Мне тоже «Манхэттен», – весело сказала Флер.
– А мне, пожалуй, джин, – заявила Филиппа.
У нее кружилась голова. И это взаправду ее отец? Держится за руки с другой женщиной! Поверить невозможно. Филиппа ни разу не видела, чтобы отец с матерью держались за руки, и вот, пожалуйста: улыбается, как ни в чем не бывало, будто мамы вовсе никогда не было на свете.
«Он ведет себя совсем не как мой папа, – подумала Филиппа. – Он ведет себя как… как нормальный мужчина».
С Ламбертом будет сложно, подумала Флер. Он постоянно бросал на нее подозрительные взгляды, расспрашивал о ее прошлом и пытался вы знать, как близко она была знакома с Эмили. Флер почти воочию видела, как слово «авантюристка» оформляется у него в мозгу. Это, конечно, хорошо, поскольку говорит о том, что здесь имеются деньги, на которые она могла бы покуситься, – но и плохо, если означает, что Ламберт ее раскусил. Нужно его умаслить.
Когда принесли десерт, Флер обернулась к Ламберту с уважительным, прямо-таки трепетным выражением:
– Ричард говорил, вы в его фирме – специалист по компьютерам?
– Верно, – скучающим тоном ответил Ламберт.
– Какая прелесть! Я совсем не разбираюсь в компьютерах.
– Как и большинство людей.
– Ламберт разрабатывает программы для нашей фирмы, – объяснил Ричард, – и продает их в другие компании. Весьма приличный дополнительный доход.
– Значит, скоро вы станете вторым Биллом Гейтсом?
– На самом деле мой подход коренным образом отличается от концепции Гейтса, – холод, но произнес Ламберт.
Флер внимательно посмотрела на него – не шутит ли? Да нет, в его жестком взгляде не было и намека на юмор. Боже, подумала Флер, еле сдерживая смех, не следует недооценивать мужское тщеславие!
– Тем не менее, вы ведь можете заработать миллиарды?
Ламберт пожал плечами.
– Деньги меня не интересуют.
– Ламберт не снисходит до денежных вопросов, – с нервным смешком вмешалась Филиппа. – Домашней бухгалтерией занимаюсь я.
– Эта задача как нельзя лучше подходит женскому менталитету, – изрек Ламберт.
– Постой, Ламберт, – запротестовал Ричард, – по-моему, это немного несправедливо.
– Может, и несправедливо, – отозвался Ламберт, погружая ложечку в шоколадный мусс, – зато правда. Мужчина – творец, женщина – администратор. Он созидает, она распоряжается созданным.
– Женщины создают детей, – заметила Флер.
– Женщины производят детей, – поправил Ламберт. – Создает детей мужчина. Женщина – пассивный партнер. А кто определяет пол ребенка? Мужчина или женщина?
– Врач, – сказала Флер.
Ламберт недовольно нахмурился.
– Вы, кажется, не совсем уловили мою мысль. Все очень просто…
Договорить он не успел – его перебил звонкий женский голос.
– Какой сюрприз! Семейство Фавур в полном сборе!
Флер подняла глаза. К ним приближалась блондинка в изумрудно-зеленом жакете. Взор незнакомки перебегал с Ричарда на Флер, с Ламберта на Филиппу и обратно. Флер ответила ей спокойным взглядом. Интересно, зачем некоторые женщины накладывают на лицо столько краски? На веках блондинки толстым слоем лежали ярко-голубые тени с блестками, ресницы торчали черными иглами, на переднем зубе виднелось пятнышко помады.
– Элеонора! – воскликнул Ричард. – Как приятно тебя видеть! И Джеффри с тобой?
– Нет, я пришла с подружкой. После ланча мы собираемся в «Скотч-хаус». – Элеонора перебросила сумочку на позолоченной цепочке с одного плеча на другое. – Кстати, Джеффри на днях говорил, что тебя давно не видно в клубе.
