Он затормозил у светофора, и автомобиль остановился, чуть вибрируя. Ламберт чувствовал запах духов Флер, видел перед собой ее ноги – длинные, белокожие, дорогостоящие ноги.
– Ну что, Флер, нравится вам жить с Ричардом?
– Конечно. Ричард – очень хороший человек.
– И к тому же богатый.
– Правда? – невинно удивилась Флер.
– Денег у него до хрена. – Ламберт повернулся лицом к Флер; та слегка пожала плечами. – Только не говорите, будто не знали, что он богат!
– Я об этом как-то не задумывалась.
– Да бросьте!
– Ламберт, поедем домой, пожалуйста.
– Домой, – с насмешкой повторил он. – Да уж, теперь это ваш дом, верно? Спутница жизни мистера денег-до-хрена!
– Ламберт, – железным голосом произнесла Флер, – вы пьяны. Вам не надо было садиться за руль.
– Чушь.
Зажегся желтый свет. Ламберт поставил ногу на педаль акселератора.
– Значит, деньги вас не интересуют? – спросил он под шум ожившего мотора. – Всех они интересуют в этом поганом мире, кроме вас одной!
– Как вы меркантильны, – тихо пробормотала Флер.
– Что такое?
– Вы низкий, меркантильный человек.
– Просто я живу в реальном мире. Ламберт тяжело дышал, его лицо порозовело.
– Мы все живем в реальном мире.
– Это вы-то? Не смешите! В каком таком реальном мире вы живете? Ни трудностей, ни за бот, работать не надо, лежи себе и получай денежки.
Флер стиснула зубы, но промолчала.
– Небось решила, что Ричард – ценная добыча, а? – продолжал Ламберт, еле ворочая языком. – Издалека его углядела! Может, и на панихиду специально пришла, чтобы его зацапать.
– Мы почти приехали, – сказала Флер. – Вы чуть не разбили машину. И Джонни могли угробить.
– Жаль, что не угробил. Одним педиком на земле стало бы меньше.
Наступила короткая пауза.
– Я вас не ударю, – дрожащим голосом вы говорила Флер, – потому что вы за рулем, а я не хочу стать причиной аварии. Но если вы еще когда-нибудь скажете нечто подобное…
– Что, побьете? Ах, как страшно!
– Я вас не стану бить, – ответила Флер, – а вот кое-кто из друзей Джонни мог бы.
Машина свернула на подъездную дорожку «Кленов» и остановилась. Флер сразу же выскочила, с омерзением глядя на Ламберта.
– Вы мне противны! – объявила она и захлопнула дверцу.
Ламберт тупо смотрел ей вслед, чувствуя, как в висках стучит кровь. Презирает он ее или желает? Она-то, во всяком случае, здорово на него разозлилась.
Ламберт вытащил фляжку и отхлебнул бренди. Он, стало быть, меркантильный? А попробовала бы она выкрутиться, когда кредит в банке превышен на триста тысяч фунтов стерлингов!.. Ламберт ощутил привычный уже страх и поскорее глотнул еще бренди. Нужно что-то делать. И немедленно, пока его не начали искать к ужину. Дверь дома стояла приоткрытой – видно, Флер побежала прямо к Ричарду ябедничать. Эх, бабы… Ламберт ухмыльнулся. Пускай жалуется, пусть плетет, что захочет. По крайней мере, на какое-то время отвлечет Ричарда.
Войдя в дом, Ричард остановился и сказал Заре:
– Знаешь, я хотел бы поговорить с Энтони. С глазу на глаз, если ты не против.
– Конечно. По-моему, он в саду. Мы хотели поиграть в бадминтон.
Она смотрела настороженно.
– Вы не сердитесь, что я вам сказала про повязку?
– Нет! Не сержусь, конечно. Ты правильно сделала.
Ричард нашел Энтони возле столбов для бадминтона – парень терпеливо разматывал сетку.
С минуту Ричард не подходил ближе, просто смотрел на своего сына – своего высокого, доброго, талантливого сына.
– Иди сюда, – позвал он, когда Энтони оглянулся. – Дай я тебя как следует поздравлю.
Он обхватил Энтони и крепко прижал к себе.
– Мой мальчик, – прошептал Ричард ему в волосы и вдруг понял, что чуть не плачет. – Мой мальчик… – Сморгнул и отпустил сына. – Я ужасно тобой горжусь!
– Круто, – ответил Энтони и, не удержавшись, улыбнулся. – Значит… тебе ничего, что я тебя обыграл?
– Мне-то? – изумился Ричард. – Конечно! Пора тебе меня обыгрывать. Ты уже мужчина!
У Энтони от смущения порозовела шея.
– Но я горжусь не только твоей отличной игрой. Я вообще тобой горжусь. Тем, какой ты есть, с головы до ног… Мама тоже тобой гордилась.
Энтони молчал, комкая в руках веревочную сетку.
– Может, она не всегда это показывала, – медленно проговорил Ричард. – Ей бывало трудно открыто проявлять свои чувства. И все-таки она очень гордилась тобой. И любила тебя больше всего на свете.
– Правда? – спросил Энтони дрожащим голосом, не поднимая глаз.
– Она любила тебя больше всего на свете.
Несколько секунд оба молчали. Ричард смотрел, как постепенно светлеет лицо сына, как расслабляются его руки, сжимающие сетку. На губах появилась улыбка, и внезапно Энтони глубоко вздохнул, как будто начиная жизнь заново.
Он поверил мне, подумал Ричард. Поверил без всяких вопросов. Спасибо, Господи, что у него такая доверчивая душа.
Зара решила помочь Джиллиан на кухне. Она выгружала посуду из посудомойки, а Джиллиан тем временем выкладывала листья салата из пластиковых пакетиков в большущую деревянную миску. Зара терпеливо слушала, как Джиллиан распространяется о какой-то задуманной ею поездке, а сама пока гадала, о чем сейчас Энтони говорит с отцом.
– Такое совпадение! – упоенно рассказывала Джиллиан. – Элеонора, оказывается, тоже давно мечтала побывать в Египте! А Джеффри не желает ехать в страну, где нет ни одного поля для гольфа.
– Значит, вы увидите пирамиды?
– Непременно! И покатаемся на теплоходе по Нилу.
– Вас там убьют, – сказала Зара. – Как у Агаты Кристи.
Джиллиан засмеялась.
– Представляешь, Элеонора то же самое сказала!
– Наверное, все так говорят. – Зара с недоумением разглядывала кастрюлю, которую держала в руках. – Это что за фигня?
– Пароварка для спаржи, – с вызовом ответила Джиллиан. – И не выражайся, пожалуйста.
Зара скорчила гримаску.
– Вы прямо как Феликс! Он заставляет платить штраф за каждое ругательство.
– Прекрасная идея! У нас в школе тоже была коробка для штрафов.
– Так сейчас-то девяностые годы, или вы не заметили?
– Я заметила, – сказала Джиллиан. – Но все равно спасибо за напоминание.
