– Что ты на меня так смотришь? – спросил Глеб.
– Как «так»?
– Будто год не видела и не чаяла увидеть.
– Мне нравится, когда ты дома, когда все хорошо, спокойно.
– Не совсем уж все спокойно, – не выдержал Глеб, и Ирина почувствовала, что его что-то тревожит, хотя он и пытается это скрыть. От чуткого женского сердца скрыть что-либо почти невозможно. Оно как барометр, который реагирует на малейшее изменение погоды и даже предсказывает ее.
И действительно, не прошло и четырех минут, пока они сидели за столом, как резко и настойчиво зазвонил телефон.
– Сиди, я сама подойду.
Она вышла к телефону и, прежде чем поднять трубку, крикнула:
– Если что – ты дома?
– Конечно, дома, – твердо сказал Глеб, шестым чувством понимая, что это по его душу. Он оказался прав. Из прихожей послышался чуть взволнованный голос Ирины:
– Тебя.
Глеб не спеша поднялся, прошел к телефону, взял трубку:
– Да, слушаю.
– Это Судаков. Есть срочная информация, нам надо встретиться как можно скорее. Я сейчас посылаю машину, будьте готовы.
– Хорошо, – буркнул Глеб и опустил трубку на рычаги аппарата.
– Что-нибудь серьезное? – спросила Ирина, хотя знала, что Глеб на такой вопрос честно не ответит. Но ей хотелось услышать что-нибудь утешительное, пусть даже не правду.
Глеб улыбнулся:
– Пока еще сам не знаю. Может быть, серьезное, а может быть, какие-то пустяки.
– Кто звонил?
– Один мой старый знакомый.
– Кто он?
– Ты слишком много задаешь вопросов, Ирина. Мы же с тобой договаривались, о работе – ни слова.
– Хорошо, я все помню. Но кофе, надеюсь, ты успеешь выпить?
– Успею.
Они вернулись в гостиную. Ирина подала кофе, очень крепкий, такой, как любил Глеб. Себе в кофе она плеснула немного сливок, Сиверов пил черный. Кофе был выпит в полной тишине. Ирина боялась задавать лишние вопросы, а Глеб думал о своем. «Что же там за пожар, если генерал Судаков так торопится?» Ведь Глеб пообещал ему за эти двое суток попытаться вникнуть во все подробности предстоящей работы. А то, что от работы ему отвертеться не удастся, было ясно уже там, в кабинете трехэтажного особняка, напичканного электроникой.
– Что ты говорила об Ане? – улыбнувшись, спросил Глеб. – Она загорела?
– Да, загорела и ходит в лес. А на лугу ловит бабочек. У нее все хорошо, только она скучает.
– Отлично, – сказал Глеб с отсутствующим видом.
– Ты спрашиваешь так, словно тебя это очень интересует, а глянешь на тебя, сразу видно, что твои мысли очень далеко отсюда.
– Да, – признался Глеб, – мысли мой действительно далеко.
– Интересно, где же они? Я хотела бы знать, о чем ты так сосредоточенно размышляешь.
– Ирина, лучше об этом тебе ничего не знать.
– Не буду больше мучить тебя расспросами.. Хочешь еще кофе?
– Нет, не хочу, – сказал Глеб, поднимаясь из-за стола. Он взглянул в окно и увидел подъехавшую и свернувшую во двор черную «волгу» с затемненными стеклами и двумя антеннами на крыше.
– Что там? – поинтересовалась Ирина.
– Машину прислали.
Ирина осталась сидеть. Он подошел к ней, обнял за плечи и поцеловал в волосы.
– Ты уж извини, что так все получилось, что к черту полетел наш отдых и что сейчас я должен уйти.
– Надолго? – не глядя на Глеба, спросила Ирина.
– Если бы я знал, то смог бы ответить.
– Ну хоть примерно…
– Я позвоню.
– Вот всегда так. Я вынуждена ждать, надеяться.
– Женская доля такая, – сказал Глеб, понимая, что его шутка не совсем уместна. – Спасибо за обед. Мясо получилось восхитительное.
– Да перестань ты! Мясо подгорело.
– Я все равно сыт.
– Ну и прекрасно. Хоть этим я смогла тебя порадовать.
– Ане передай привет. Скажи, что я ее очень люблю и когда мы встретимся, мы вместе наловим замечательных бабочек, а потом выпустим их.
– Хорошо, передам. Думаю, она будет рада.
– И знаешь что? В Париже я видел замечательную куклу, хотел купить ее, но как-то не получилось. Это было в первый день. Я думал, когда мы решим возвращаться, я вновь ее увижу. Но того торговца уже не было на обычном месте.
Так что, Ирина, купи ей что-нибудь и скажи, будто это мы привезли ей из Парижа.
– Хорошо.
– Кстати, наверное, у тебя нет денег? – Глеб взял свою куртку, вытащил бумажник – тот самый бумажник, из-за которого ему в Париже пришлось ввязаться в драку, – вынул все, что лежало в одном из отделений, и положил деньги на тумбочку рядом с телефоном. – Я постараюсь позвонить.
Глеб, не прощаясь, боясь, что прощание может затянуться, покинул квартиру и сбежал вниз. С водителем он столкнулся на площадке второго этажа.
– Поехали, поехали, – поторопил его Глеб.
Черная «волга» коротко взвыла сигналом и понеслась, обгоняя машины, слепя прохожих яркими, солнечными отражениями в зеркальных стеклах. Глебу нравилось смотреть, как водитель легко и уверенно управляет автомобилем. Казалось, шофер и его тяжелая «волга» одно целое и он чувствует ее так, как человек чувствует свое тело. И Глеб подумал: «Наверное, если бы этот парень проехал по брошенной на асфальте монете, он смог бы определить, орлом или решкой она лежит».
– Больше всего в жизни мне нравится, – сказал шофер, словно угадав мысли Глеба, – водить машину. Люблю до безумия. Как ни стараюсь, не могу научиться ездить медленнее.
– Да тебе, наверное, и не надо медленнее.
– В общем-то да. Редко когда бывает, чтобы мои пассажиры просили не гнать.
Они, как правило, спешат, опаздывают. И при этом, самое интересное, никто меня никогда не торопит.
«Куда уж торопить? – подумал Глеб. – И так мчится как на пожар».
Вновь открылись и закрылись двойные ворота. Во дворе особняка Глеба встретил полковник Крапивин, словно был он начальником протокола, только что дверцу не открыл. Глеб быстро выбрался из машины. Крапивин сунул магнитную карточку в замок, и дверь в одном из подъездов открылась. «Любят здесь всякие прибамбасы, – мысленно усмехнулся Сиверов, – а вдруг им отключат электричество, что они тогда станут делать?»
– Послушай, Крапивин, вы тут так хорошо устроились, – уже вслух сказал он, – а если, например, отрубят электричество? Вы же и выйти отсюда не сможете.
