– Уже ухожу, сэр. – Не поднимая головы, я вышла в коридор. Черт побери! Чуть не попалась.
Я вышла на лестницу, двинулась вверх, изнывая от бессильной злости. Пора сматываться отсюда, пока меня не опознали. Все равно я ничего не найду. Это факт. С Арнольдом разберемся позднее. Сейчас главное – потихоньку слинять.
Мероприятие было в самом разгаре. Я притворила за собой дверь на лестницу и поспешила к тому помещению, где оставила свою одежду. Захвачу ее с собой, переодеваться некогда. А форму потом пришлю по почте.
– Триш? – окликнул меня из-за спины голос Джен. – Это вы?
Черт! Пришлось остановиться и обернуться. Миз Мартин выглядела разъяренной фурией.
– Где вы были?
– Я… э… обслуживала…
– Не лгите! Я не видела вас в зале! Больше мы с вами работать не будем, учтите! Вот, держите. И чтобы без фокусов! – Она сунула мне в руки поднос с крошечными эклерами и подтолкнула меня в направлении банкетного зала.
Я запаниковала.
Только не туда! Ни за что!
– Конечно! Мне надо… э… салфетки собрать… – Я было попятилась, но она схватила меня за руку.
– Куда? Вы хотели поработать, так работайте, черт возьми!
Она грубо пихнула меня, и я влетела в переполненный зал. Наверное, так чувствовали себя гладиаторы, которых выталкивали на арену. Я обернулась. Джен стояла в дверях, сложив руки на груди. Она меня не выпустит. Я покрепче перехватила поднос, склонила голову и медленно шагнула вперед.
Ноги не слушались. Колени подгибались. По спине поползли мурашки, волосы на затылке встали дыбом. В ушах грохотал пульс. Я двигалась мимо роскошных костюмов и вечерних платьев, не смея поднять голову, не смея остановиться, чтобы не привлечь к себе внимание. Господи, за что?! Саманта Свитинг в наряде официантки угощает эклерами своих бывших коллег…
Как ни удивительно, никто меня словно не замечал.
Нет, эклеры-то замечали, брали с подноса, но на меня никто не смотрел. Все были слишком заняты – болтали, смеялись. Гомон стоял чудовищный.
Арнольда видно не было. Однако он должен присутствовать. От одной этой мысли мне стало дурно. Отчаянно хотелось найти его, оглядеться по сторонам и найти. Но нет, я не могу рисковать. Идем дальше, Саманта. Повсюду знакомые лица. До меня доносились обрывки чужих разговоров.
– А где Кеттерман? – спросил кто-то.
– Улетел на сутки в Дублин, – ответил Оливер Суон. Я перевела дух. Будь Кеттерман здесь, его глаза-лазеры вычислили бы меня в первый же миг.
– О, эклеры! Самое то!
С десяток рук потянулось к подносу, и мне пришлось остановиться. Группа стажеров. Как и положено стажерам на банкетах, метут все подряд.
– Умф! Еще хочу!
– И я!
Я занервничала. Чем дольше я стою, тем выше вероятность попасться. Но как уйти? Вон сколько рук на подносе…
– Вы случайно не знаете, тартинки с клубникой еще будут? – спросил меня паренек в очках без оправы.
– Э… Не знаю… – выдавила я.
Черт! Он всматривается в меня.
Наклоняется вперед… А я не могу закрыть лицо волосами, потому что обе руки заняты.
– Это Саманта Свитинг? – изумленно проговорил он. – Это вы?
– Саманта Свитинг? – Одна из девушек выронила свой эклер. Другая пискнула, прижала ладонь к губам.
– Э… Да, – прошептала я, чувствуя, как лицо заливает румянец. – Это я. Пожалуйста, не говорите никому. Я хотела бы остаться неузнанной.
– Значит, вот чем вы теперь занимаетесь? – Парень в очках, похоже, не мог прийти в себя от изумления. – Вы официантка!
Стажеры глядели на меня так, словно перед ними возник призрак. Призрак юриста, лишенного будущего.
– Все не так уж плохо. – Я выдавила улыбку. – Канапе сами в руки падают…
– Из-за одной ошибки? – выдохнула девушка, уронившая эклер. – И с карьерой покончено?..
– Видимо, так, – подтвердила я. – Еще пирожное?
Они дружно замотали головами. Виду них стал какой-то… нездоровый.
– Я… пойду к себе, – промямлил парень в очках. – Проверю… не забыл ли… чего важного…
– И я тоже, – поддержала его девушка.
Я было вздохнула с облегчением, но тут еще один стажер не сдержался.
– Саманта Свитинг здесь! – прошипел он, обращаясь к группе младших сотрудников. – Она официантка!
– Нет! – простонала я. – Пожалуйста!..
Слишком поздно. Все повернулись ко мне, на всех лицах было одно и то же шокированное выражение.
На мгновение я так перетрусила, что едва не хлопнулась в обморок. С этими людьми я когда-то работала. Эти люди меня уважали. А теперь я их обслуживаю, разношу еду…
Затем страх и стыд отступили, им на смену пришла… уязвленная гордость.
Да провались вы пропадом! Почему я должна стыдиться того, что работаю официанткой?
– Привет, – поздоровалась я, поправляя волосы. – Как насчет десерта?
Все больше и больше людей поворачивались ко мне, выпучивали глаза. Я слышала, как разносится по залу мое имя, повторяемое многократно. Другие официантки сбились в уголке и тоже глазели на меня. Народ отчаянно крутил головами, будто это были не головы, а железные опилки в магнитном поле. И ни одного дружеского лица…
– Господи Боже! – услышала я. – Вы только посмотрите на нее!
– А почему она здесь? – спросил кто-то. – Разве ей тут место?
– Совершенно верно, – сказала я. – Мне здесь не место.
И повернулась, чтобы уйти, но меня, оказывается, окружили со всех сторон. Не протолкнуться. А в следующую секунду сердце ушло в пятки. В толпе вдруг образовалась прореха, и сквозь эту прореху я заметила знакомую копну седых волос. Румяные щеки. Доброжелательную улыбку.
Арнольд Сэвилл.
Наши взгляды встретились. Он продолжал улыбаться, но в его взоре было нечто, невообразимое для меня прежней. Злость, гнев, ярость. Направленные персонально на меня.
Я сглотнула. Мне стало страшно. Я испугалась не гнева Арнольда – я испугалась его двуличности. Он одурачил всех. Для любого человека в зале Арнольд Сэвилл был ближайшим родственником Рождественского деда. Толпа раздалась, пропуская его, и он направился ко мне с бокалом шампанского в руке.
– Саманта, – проговорил он с улыбкой. – Разве это прилично?
– Вы приказали не пускать меня в здание! – услышала я собственный голос. – Что мне оставалось?
Неверный ответ. Слишком жалобно. Как-то по-детски.
Нужно успокоиться, иначе я выставлю себя полной дурой. И без того преимущество не на моей стороне: я стою в банкетном зале в наряде официантки и все пялятся на меня так, будто я не человек, а собака. Надо успокоиться, собраться с мыслями, обрести уверенность…
