– Детка, ты бредишь? – беспокоится мама.
– Бекки, я понятия не имею, о чем ты говоришь. – Венеция только посмеивается.
– Отстань от нас, – меня трясет от ярости, – оставь нас с Люком в покое!
– Ты же сама требовала вызвать меня, – напоминает Венеция и забирает у нервничающей Полы карточку. – Так, и что у нас с ребенком?
– Не увиливай! – кричу я. – Ты говорила, что у вас с Люком роман. Ты мне наврала!
– Роман? – Венеция широко открывает глаза. – Бекки, мы с Люком просто давние друзья! – Она издает серебристый смешок. – Прости, Люк. Я знала, что Бекки меня недолюбливает, но ни за что бы не подумала, что она настолько ревнива…
В этой зеленой форме она выглядит как настоящий врач и говорит так убедительно. Рядом с ней я – растрепанная, пьяная от газа беременная клуша в футболке-мешке.
– Вен, все хорошо. – Люку явно неловко. – Слушай, мы уже вызвали Чарльза Мозгли. Так что… можешь уйти.
– Придется. – Венеция заговорщицки кивает Люку, а меня охватывает бешенство.
– Люк, не дай ей опять выкрутиться! Она сама говорила, что вы любовники! Уверяла, что ты уходишь от меня к ней!
– Бекки…
– Это правда. – По моим щекам текут злые слезы. – Никто мне не верит, но это правда! Она говорила, что как только вы снова встретились, осталось лишь решить, где и когда. Что вы опьянены друг другом и вообще вылитые Пенелопа… и еще кто-то. Отелло.
– Пенелопа и Одиссей? – Люк смотрит на меня во все глаза.
– Да, точно! И что вы созданы друг для друга. А мой брак уже распался… – Я вытираю нос рукавом футболки. – А теперь выставляет меня ревнивой идиоткой…
В глазах Люка что-то меняется.
– Значит, Пенелопа и Одиссей? – спрашивает он голосом, в котором слышен металл. – Вен?
Напряженная пауза.
– Я не понимаю, о чем она говорит, – невозмутимо заявляет Венеция.
– А кто это – Пенелопа и Одиссей? – шепчет Сьюзи мне в ухо, и я беспомощно пожимаю плечами.
– Венеция, – Люк смотрит на нее в упор, – мы никогда не были Пенелопой и Одиссеем.
Впервые за все время знакомства я вижу, как дрогнула Венеция. Но это почти незаметно: она молчит и вызывающе глядит на Люка. Словно говорит: «Нет, были».
Так, надо разобраться.
– Люк, кто такие Пенелопа и Одиссей? – спрашиваю я.
Надеюсь, что не руководитель рекламной компании и не акушерка, которые долго и счастливо жили вместе, но сначала выставили вон первую жену.
– Одиссей оставил Пенелопу и отправился в долгое путешествие, – объясняет Люк и продолжает сверлить глазами Венецию. – Оно так и называется – одиссея. А Пенелопа, как верная жена, ждала его. Целых двадцать лет.
– Нет, эта ждать не стала бы! – Сьюзи возмущенно тычет пальцем в Венецию. – Заводила бы шашни налево и направо!
– Венеция, ты говорила Бекки, что у нас роман? – От громового голоса Люка мы все подскакиваем. – Говорила, что я ухожу от нее к тебе? Пыталась лезть в нашу жизнь?
– Разумеется, нет, – холодно отвечает Венеция. Взгляд у нее жесткий, но подбородок вздрагивает, я-то вижу.
– Отлично. – Тон Люка по-прежнему уничтожающий. – Давай окончательно проясним все раз и навсегда, при свидетелях. Я ни за что не завел бы с тобой роман, Венеция. Я ни с кем не стал бы встречаться. – Он поворачивается и берет меня за руки. – Бекки, что бы там ни плела Венеция, у нас с ней ничего не было. Мы только встречались в юности. Примерно год. И все. Ясно?
– Ясно, – шепчу я.
– А почему расстались? – с любопытством спрашивает Сьюзи и краснеет, когда все в палате поворачиваются к ней. – Это важно! – упрямо добавляет она. – В семье не должно быть секретов! Мы с Тарки знаем о наших прежних романах все, до последней мелочи. Если бы и ты рассказал Бекки, вместо того чтобы… – Она умолкает.
– Пожалуй, ты права, – кивает Люк. – Бекки, я действительно должен рассказать тебе всю правду. О том, что между нами было и чем все закончилось. – Его лицо искажает гримаса. – Венеция испугалась беременности.
– Она была беременна?
От этой мысли меня чуть не выворачивает наизнанку.
– Нет! – решительно качает головой Люк. – Она только думала, что беременна. Это продолжалось недолго, но многое прояснило. И мы расстались.
– Ты струсил. – Голос Венеции дрожит, как будто она еле сдерживает давно копившийся гнев. – Ты струсил, Люк, и нашим прекрасным отношениям пришел конец. А ведь нам завидовал весь Кембридж. Мы были идеальной парой…
– Ложь! – обрывает Люк. – И я не струсил…
– Еще как струсил! Побоялся взять на себя ответственность! До смерти перепугался!
– Этим меня не напугать! – кричит Люк. – Я просто понял, что не хочу растить детей с таким человеком, как ты! Не хочу я жить с тобой всю жизнь! Потому и расстался с тобой!
У Венеции такое лицо, словно он ее ударил. Несколько секунд она молчит, а потом переводит на меня такой злющий взгляд, что я съеживаюсь.
– И нашел ее, да? – презрительно усмехается она. – Эту тупенькую, помешанную на шопинге девицу? Ты с ней хочешь жить до конца своих дней? Люк, она же пустышка! У нее мозгов чайная ложка! На уме одни магазины, тряпки, дуры подружки…
Кровь отливает от моего лица, меня бьет дрожь. Никогда не видела столько злобы и яда.
Смотрю на Люка: у него раздуваются ноздри и на виске бьется жилка.
– Не смей так говорить о Бекки, – цедит он так угрожающе, что даже мне страшно. – Не смей.
– Да ладно тебе, Люк. – Венеция насмешливо скалит зубы. – Тебя можно понять – она, конечно, милашка…
– Венеция, ты сама не понимаешь, что несешь, – хладнокровно перебивает Люк.
– Она идиотка! – выкрикивает Венеция. – Пустоголовое ничтожество! Черт подери, за что ты ее выбрал?
По палате пролетает дружный вздох. Какое-то время все молчат. Кажется, прямой вопрос застал Люка врасплох.
Интересно, что он ей ответит? Может, скажет, что в восторге от моего кулинарного таланта и остроумия?
Нет, вряд ли.
А может…
Если честно, я озадачена. А если мне нечего сказать, то Люку и подавно.
– За что я выбрал Бекки? – наконец переспрашивает он таким странным голосом, что я настораживаюсь. Неужели его давно мучает тот же вопрос? И только теперь он понял, что совершил ошибку?
Внезапно мне становится холодно и страшно.
А Люк все молчит.
Под тревожными взглядами всей палаты Люк встает, подходит к раковине и наливает себе воды. Потом оборачивается:
