Красота… Или, как там Иван Васильевич говорил, правда, по совершенно противоположному поводу: «Лепота!» Лично меня вид из лоджии никогда не умилял – поскольку из нее я мог любоваться исключительно такими же бетонными «человейниками», а дышать… Нет, лучше не вспоминать о той смеси асфальтно-бензиновых испарений и продуктов жизнедеятельности миллионов биологических существ – именуемой городским воздухом.
А здесь… Чистый кислород. Нектар, а не воздух. Вот только лежнем лежать надоело. Как-то незаметно привык к движению. Вроде и устал, а на одном месте долго не усидеть. Пройтись, что ли?
– Василий! Я прогуляюсь? Вон к той излучине?
– Да хоть всю пойму вокруг оббеги, только не ори…
Не знаю, что меня потянуло сюда, какой такой внутренний голос, но оказалось не зря.
Пройти мимо было бы сложно. На заводь словно яркий солнечный блик лег – зеленоватая, чуть мутная, болотная вода здесь была чистая, небесного оттенка и хрустально-прозрачная до самого дна. На котором чинно возлежал невесть откуда приплывший с вешними водами символ христианской веры. Большой, метра три в высоту, не меньше. Похожий я только однажды видел… На кургане.
– Василий! Иди сюда!
– Вот неугомонный! Ну какого рожна тебе от меня надо? Дай спокойно порыбачить.
– Не-не, тебе самому взглянуть на это надо.
– Ну гляди, – ворча и покряхтывая, поднялся тот. – Если зря встал, побежишь с конем наперегонки.
Я не ответил. Все равно сейчас именно тот случай, когда лучше один раз увидеть, чем сто услышать.
– Ого… – уважительно протянул Полупуд. – Это где такой выворотило? Неужто аж от Самарских берегов доплыл?
Я тактично промолчал. Поскольку из всех географических привязок пока имел только Дикое Поле. А это на минуточку территория, соизмеримая с Белоруссией, Румынией или Польшей. Так что понятия не имел, насколько далеко от нас эта самая Самара, даже если угадаю, о чем именно говорит Василий… Реке, горе или городе? Единственное, что смущало – если мне не изменяет память – Самара впадает в Днепр выше самого первого, Кодацкого порога. И это стоило уточнить.
– Как же он… через пороги?..
– На все воля Божья, – развел руками казак. – Сам удивляюсь, но ближе городищ нет, а в деревнях кресты пониже… Впрочем, какая разница, Господу виднее… Вот только как его вытащить? – Василий озадаченно почесал затылок. – По воде не сплавишь, дно топкое. Сами увязнем… Как его только до сих пор болото не засосало?.. На руках тоже не вынесем. Дубовые брусья и сухие нелегкие, а вымокшие – тяжелее железа будут… А за конским хвостом святой крест волочить – тоже не годится. Чай, не басурмане…
– Это точно… – согласился я. – Тащить крест волоком совсем не дело.
– А я о чем? – вздохнул Полупуд. – Закавыка, однако… Что ж… Ничего не поделать, придется волоком. Авось, простит нам Господь невольное прегрешение.
– Не торопись, Василий… Обойдемся без богохульства. Есть у меня одна придумка. Только, прежде чем за дело браться, надо крышу куреня разобрать.
– Крышу?.. Разобрать?.. – запорожец постучал кулаком по лбу. – После того, как бабы два дня камыш резали, с утра до ночи из болота не вылезая?.. Петро, я даже не спрашиваю зачем… Они же нас… – Полупуд не закончил. Видимо, не смог с ходу придумать той, самой страшной казни, которой мы будем подвергнуты.
– Думаю, обойдется. Женщины набожнее мужчин… Когда узнают, для чего нам тростник нужен, сами в снопы увяжут и сюда принесут.
– Тростник?.. – переспросил Василий.
– Ну, да… Сделаем несколько больших вязок… Притопим, привяжем к кресту, а когда они всплывут, то и крест со дна поднимется. Останется только подвести его к гати… можно даже с лодки. А там, стоя на твердом, и на руки взять не составит труда.
– Поплавок… – Полупуд посмотрел на плавающие на поверхности плеса плетенные из куги круги, обозначающие место установки сетей. – Ну конечно же… Как я сам не догадался… Молодец, Петро.
Василий на радостях так хлопнул меня по спине, что чуть в воду не сбросил.
– Есть на то иной способ. Спасибо, что надоумил. И курень разбирать не будем.
– Какой?
– Стародавний… – усмехнулся запорожец. – Татары так целыми чамбулами через реки переправляются. Ну и казаки тоже этому научились. Связываем два бурдюка
[35]
, пропускаем под руками и – плыви куда хочешь. При оружии. Даже в кольчуге или бехтерце. Пойдем, обрадуем Корсака. Честно говоря, я немного опасался, что не справится Иван с нашим табором. Не выдержат бабы на острове долго, взбунтуются… Станут домой, в родные края проситься. А то и сами в мандры
[36]
подадутся. Теперь-то поутихнут. Увидят в этом перст Божий и угомонятся. Хотя бы на пару месяцев, а к тому времени и мы обернуться управимся.
* * *
Не зря большинство писателей сравнивает степь с морем. Как и на бескрайних водных просторах, здесь тоже, куда ни посмотришь, колышутся серебристо-зеленые волны, выкатывающиеся из-за горизонта и уходящие в бесконечность на противоположном краю мира. Может, стекают прямо на спины тем слонам, что взгромоздились на панцирь Вечной Черепахи?.. Животным тоже надо что-то кушать.
Местами волны кажутся темнее. Это сквозь неплотную чащу верхотравья, как покрытая мидиями отмель, проступает ковер молодой поросли. А в другой стороне – огромное светлое пятно. Значит, там почва победнее, посуше… и борющиеся за каждую каплю влаги, мощные корни многолетних растений: ковыля, чернобыля, полыни, рванувшие вверх с первыми весенними дождями, заглушили, убили все остальные, более позднее разнотравье. А там словно яркими красками плеснуло. Ромашки, маки, васильки… Чертополох, бодяки, репейник.
Солнце еще не вскарабкалось в зенит, но воздух уже душен от непередаваемо густого аромата всевозможных цветов… Ощущение, словно оказался запертым в подсобке парфюмерного магазина, где нерадивые грузчики расколошматили пару-тройку ящиков тройного одеколона, духов и прочего парфюма. Аж голова кружится… И водки не надо – знай, дыши глубже и получай удовольствие.
Шучу, конечно.
И все же – от елейных запахов разнотравья, зноя и тишины, сошедшей на степь взамен утреннему гомону – неудержимо клонит в сон.
Я еще борюсь с негой, а Полупуд давно не сопротивляется власти Морфея – знай покачивается в такт идущего шагом коня и громко посапывает… Пустив повод, то ли положившись на меня, то ли – что куда надежнее – доверившись лошадиному инстинкту. Потому как я сейчас все равно что пловец посреди моря. В какую сторону ни посмотри – «степь да степь кругом, путь далек лежит. В той степи глухой…». Тьфу три раза!.. Впрочем, до зимы еще далеко.
Кстати, о лошади. Как «корабль» степей, прерий, саванн и пампас отыскивает нужное направление, лично я ответить затрудняюсь. Ведь «плывут», фактически погрузившись с головами. Верхушки трав, словно ласковый котенок, поглаживают колени всадника… Правда, когда двигаешься не спеша. А по росе или после дождя, да галопом… Хлещут не хуже розг. Но сейчас мы не торопимся, так отчего бы и не вздремнуть часок-другой казаку?
