– Ммм… Вкуснотища.
– А правда, что в Киеве на всех церквях золотые купола? – Тарас чуток опомнился, но с религиозной темы слезать не торопился.
Видимо, парню впервые представился случай поговорить с человеком, пришедшим из далекого мира. О котором в родной деревне только и известно, что он якобы есть. Но не видно даже с самого высокого пригорка за селом. И с колокольни тоже…
– Сияют весьма ярко, цвета золотистого… – подтвердил я отчасти. – А из чистого золота или только позолоченные, того не ведаю. Своими руками не трогал…
Я сидел спиной к костру, наслаждаясь исходящим от него теплом и вкусом хорошо прожаренного мяса… Как мало, оказывается, надо для счастья… Разве что прилечь да покемарить минуток двести… Точно, сейчас дожую и пристроюсь… на бочок, калачиком… Ладони под щеку, колени подтянуть к животу…
«Что? Какие колени?! – Я вскочил на ноги, будто мне за шиворот жару насыпали… – Твою дивизию! Неужто уснул? Или успел опомниться?»
Помотал головой, проморгался и замер… Не скажу, на каком расстоянии, но не слишком далеко, коль сумел разглядеть – мелькнула быстрая тень. Словно кто-то перебежал с места на место, низко пригибаясь к земле.
– Что случилось, Петро?
– Там кто-то есть… – я указал рукой направление.
– Зверь, наверное… – рассудительно произнес Тарас. Кажется, погруженный в размышления, моей попытки уснуть на посту он не засек. – Человек не дал бы себя заметить. Ты глаза не напрягай… В ночи, да с усталости, всякое привидится. Просто слушай.
– Может, волки?
– Это вряд ли… Ветер изменчивый, то в степь, то из степи – кони давно бы учуяли и тревогу подняли. Скорее всего, корсак балует. Они страсть какие прожорливые… И трусливые. Запах мяса манит, а подойти ближе – страшно. Вот и мечется поодаль…
И тотчас, как бы подтверждая слова парня, в степи обиженно и возмущенно затявкала степная лисица.
* * *
Утро пришло вместе с туманом… Густым и белым, словно на мир разом опрокинулись все обещанные праведникам молочные реки. Хорошо хоть кисельные берега за ними не последовали. Аэрозольная взвесь и та отказывалась держаться в воздухе, оседая на все, с чем туман соприкасался. В том числе и на людей…
Так что нравится это Полупуду или нет, а я все-таки искупался, не дожидаясь окончательной победы солнечного дня над ночными страхами…
Специфическое, надо сказать, умывание получилось. Почти дословно по присказке: «Не мытьем, так катаньем…»
Когда почувствовал, что одежда промокла насквозь, отошел чуть в сторону, разделся, лег и покатался по росистой траве. Не хуже, чем с ушата окатило. Вместо мочалки подошел жмут молодых побегов полыни, ромашки и мяты. Растирался, пока травы не истрепались в труху, а я не согрелся.
Вот только одежда, как ни отжимай и ни выкручивай, оставалась влажной. Или – становилась… Зато больше не стояла колом от задубевшего пота и зябкой прохладой бодрила лучше чашки горячего кофе, опрокинутого в постель. Шутка…
Правда, только меня одного. Все остальные продолжали безмятежно спать.
Напарник мой, Тарас, тоже. Сперва парень упирался, мол, не дело одному в дозоре стоять, но под самое утро сдался. Не железный. И в отличие от меня, сюда попал не с балкона городской квартиры, а прошагав связанным в обозе пленников аж из-под… как его там? В общем, издалека. Отсюда не видно.
Даже скотина притомилась, хотя им-то, насколько подсказывает мой деревенский опыт, полагается подниматься с восходом солнца… Так нет же – дрыхнут и хвостом не шевельнут. Хотя с какой стати? Петухи не горланят, не жарко… и мухи не кусаются. А замычишь – тут же хозяйки набегут. Кого доить, а кого и в ярмо…
Сонное царство, одним словом.
Да пусть спят себе, не жалко. Мое дело, как у упомянутого петуха на подворье – вовремя прокукарекать, а там пусть хоть и не рассветает. Было приказано поднять отца-командира до общей побудки, вот и исполняй, все прочее – его забота…
Примерно ориентируясь по обозу, я пошел искать Полупуда, рассчитывая, что казак не сменил лежку и спит не там, где я его оставил. Увы, Василия на прежнем месте не оказалось… Почва попалась тут слишком твердая и кочковатая, или какая иная причина образовалась – не суть. Важно другое: где мне теперь запорожца искать, если видимость нулевая? Вытянутая рука и то норовит спрятаться.
Впрочем… Не знаю, положено так или здешняя природа чудит, но внизу молочная пелена заметно истончалась, становясь почти прозрачной. И этот зазор, с момента моего утреннего туалета, заметно увеличился. Поднявшись уже почти до уровня колен. Поэтому я опустился на четвереньки и стал оглядываться по сторонам, надеясь, что Полупуд отошел не слишком далеко, и я сумею его высмотреть.
Слева и справа, шагов на сто, ничего хоть отдаленно напоминающее лежачего или стоячего человека не обнаружилось. Позади, за спиной, довольно четко виднелся обоз. Все так же безмятежно досматривающий крайние сновидения. А впереди, у воды… То есть там, куда запорожец не пустил меня ночью под угрозой физической расправы, темнело нечто… Достаточно массивное и габаритами смахивающее на здоровенную корягу или присевшего на корточки человека. Ну, или, как я, – вставшего на четвереньки.
«Вот гад ползучий! Меня заставил в росе купаться, а сам в плавни умываться пошел… – немедленно возмутилось мое обостренное чувство справедливости. – Одним гражданам, значит, белый хлеб и белые “Жигули”, а другим – черная икра и черный “Мерседес”? Счас…»
Негодование скачкообразно переросло в неудержимое желание отомстить за попранные права, свободу и равенство. Ну, или хоть как-то компенсировать обиду. Обрести, так сказать, моральное удовлетворение.
В общем, пока не получивший привычной утренней дозы кофеина головной мозг пребывал в расслабленном состоянии, спинной взял управление организмом на себя. И древнейшие инстинкты возобладали над хрупким налетом цивилизации…
Я вскочил на ноги, рысью преодолел разделяющие нас три десятка метров, и подъем ступни с ходу «пробил пенальти» по развернутому ко мне седалищу…
Попытался, точнее сказать. Потому что в самый последний момент оно исчезло… Казак упал ничком, а когда моя нога просвистела над ним, извернулся змеей и, лежа на спине, проделал со мной другой футбольный прием, «удар перекатом». Бил казак, катился я. Прямиком в воду.
А когда вынырнул, обнаружил Полупуда стоящим на берегу, уперев руки в бока.
– Ты чего это, Петро, на людей спозаранку бросаешься? Приснилось чего?
– Не… Сперва померещилось… – отфыркиваясь и отплевываясь, полез я на сушу. – А потом подшутить хотел…
– Угу… – осуждающе помотал головой запорожец. – Шутил один… Потом всем куренем искали… Ладно. Что с убогого взять. Но в другой раз сперва все же пытайся подумать, прежде чем сделать. Со мной можно, я не обидчивый и добро помню. А над кем иным, даже новиком, так пошутишь и быть тебе нещадно битым. Уразумел?
