Я счел разумным помолчать. Поговорку «наука не идет без бука» придумали давно, и мне совершенно не хотелось проверить: согласен ли с этим тезисом казак Василий. А тот уже и сам обозначил методику преподавания.
– Всыпать бы, для вразумления, но сегодня бить не буду. Тебе и без того досталось. Еще остатки ума вышибу. А на будущее, новик, не обессудь. Розгами пишут по спине и тому месту, что ниже, а в голове мысль чеканится.
Под хмурым взглядом запорожца сабля вдруг стала гораздо тяжелее, и моя рука сама опустилась.
– Первое… Когда берешься за черен
[26]
, забудь обо всем – смотри только в глаза противника. А если солнце слепит – на его ноги. По взгляду, по движению ступней поймешь всё. Не сразу, конечно, и даже не через месяц, но когда научишься – больше тебя врасплох никто не застанет. К тому же уверенный, твердый взгляд очень часто позволяет выиграть поединок еще до его начала. Это понятно?
– Да. Но… – я неуверенно замолчал.
– Говори, – разрешил наставник.
– Если я все увижу в глазах врага, то и он тоже… в моих.
– Толково кумекаешь… – в голосе Василия промелькнуло одобрение. – Но не спеши поперед батьки в пекло. Придет время, обучишься и этой хитрости… А пока постарайся запомнить самое простое. К примеру, не тискай рукоять без надобности. Ладонь устанет, потеряет чувствительность. Вспотеет. Когда не атакуешь и не парируешь, держи саблю, как пустую ложку. Без усилий, даже небрежно. И только «зачерпнув из казана», сжимай держало в кулаке покрепче. А теперь – вытяни руку перед собой и удерживай прямо, сколько сдюжишь. Чтоб перо не плясало.
Я произвел требуемое движение. Это запросто. Знакомое упражнение. В боксе тренер не раз заставлял работать с двухкилограммовыми гантельками или браслетами-утяжелителями. Тут я за себя спокоен. Пару раундов удержу запросто.
Полупуд тем временем снял с себя саблю вместе с перевязью. Обмотал ремни вокруг ножен и встал так, что я едва не прикасался острием к его груди.
– Попробуй уколоть меня, не сдвигаясь с места.
И это без проблем. Обычные «качели» плечевого пояса. Левое плечо назад, правое…
В лицо дунуло ветром, что-то мелькнуло перед глазами, а моя сабля, словно живая, выскользнула из рук и шмякнулась под ноги.
– Вот так, голубь сизокрылый, у тебя и ложка в кашу булькнула бы. А дальше – ходи голодный или, после того как вся ватага отобедает, казан вылизывай… – хмыкнул Василий. – Ну, чего сопишь, как гнида на кожух? Сабля сама в руку не прыгнет. Поклонись, подними и продолжим…
Казак подождал, пока я стану в стойку, и продолжил:
– Так же ловко, как ты орудуешь ложкой, когда тащишь из полумиска понравившийся вареник, так казаку должно и саблей владеть. Еще только подумал, а она уже сама все сделала. Давай, дотронься до кончика моего носа.
Теперь я все сделал по науке. Собрался, примерился… И рукоять крепче сжал, и плечами качнул… только в последний момент дернул рукой в сторону. Вроде никогда прежде на глазомер не жаловался, а тут почудилось, что лицо запорожца само двинулось мне навстречу. Став или больше, или гораздо ближе, – и я испугался, придержал руку.
В общем, по носу Василия не задел, зато оцарапал казаку щеку.
– Кривым меня сделать хочешь? – проворчал тот совсем не сердито. – Ничего, ничего, Петро. Не тушуйся. Сперва так с каждым бывает. Это ангел нас под руку толкает. Чтобы люди одуматься успели и зря кровь не проливали. Но человек тварь упрямая, ему все нипочем. Даже Божья воля. Приноровились кромсать друг дружку так, что только кровавая юшка во все стороны брызжет. И ты, если врагу жизнь свою и товарищей подарить не захочешь, тоже свыкнешься… А пока хватит. Первый шаг в каждом деле самый трудный.
Казак положил ладонь на мое запястье сверху и опустил саблю к ноге.
– Прячь оружие… Вижу, басурманин тура нашего уже почти разделал. Пойдем, поможем хлопцам мясо на воз сложить. Солнце уже вон где… Боюсь, до вечера обоз не нагоним. Здоровенный бык был, не меньше ста пудов… Хоть Сафар-бей только самую мякоть выбрал, – все равно телега перегружена. Для бездорожья-то.
А вот тут я чего-то не понял или…
– Подожди, Василий… Ты говоришь, медленно двигаться будем?
Тот только плечами пожал.
– Как телега, так и мы.
– То есть пешком не отстанем?
Полупуд поглядел на меня внимательнее.
– Говори яснее. Что-то в толк не возьму, куда ты клонишь?
– Если мы пешком пойдем, то почему бы и наших коней к повозке не пристегнуть? Все коренникам легче будет. А четверка не пара, можно и подогнать… Главное, чтоб мы сами не отстали.
Запорожец почесал затылок.
– Гм, а ведь ты прав, Петро. Вообще-то, в степи так делать нельзя. День дольше в пути или меньше – невелика беда. Зато если харцызы налетят или басурмане, свежий конь под седлом может жизнь сохранить… Имущество дело наживное, а голова – одна. Вдругорядь о подобной глупости даже не помышляй. Но как раз нынче – то самый случай, когда можно… Спасибо, что надоумил. Мне бы такая думка точно не пришла. Я же говорил – атаманская голова. Правда, у недотепы на шее. Пока…
* * *
В целом идея использования дополнительной тяги была одобрена, а вот способ внедрения рацухи в жизнь отличался радикально. Это ведь только горожанину кажется, что лошадь достаточно привязать к повозке и всё – погоняй до яма. Ага, счас… Система ремней и креплений в гужевом транспорте, проще говоря, упряжь, дело совсем не тонкое, а весьма замысловатое. Один хомут чего стоит… Не в смысле цены, а что перевозка грузов без него сплошное наказание. В первую очередь для лошади… Измучается до мыльной пены, а толку чуть. Так что мой вариант с пристяжными не прошел. Решили по-другому. Путем перемен…
Какое-то время повозку гонят ходким шагом, быстрее нет смысла, да и не получится – степь не битый шлях. Чуть зазевается возница, и телега может угодить колесом в байбачью или лисью нору. И хорошо если только обод треснет, а если ось? Запасные имеются, но сколько времени уйдет, чтобы повозку разгрузить, поломку устранить, снова все обратно погрузить… После такой задержки, хоть через каждую версту меняй лошадей, упущенного не наверстать. Это в том случае, если конь сам ногу не подвернет, или, не приведи бог – сломает.
Поэтому самая лучшая скорость, когда пеший попутчик идет рядом с телегой, положив руку на полудрабок. Но не опирается на него, а только держится. Грубо прикидывая – километров семь в час. А через две-три версты – смена запряжки. И лошади не успевают притомиться, и люди из сил не выбиваются. Всегда готовые, если понадобится их помощь, приналечь, поднажать плечом.
При таком темпе движения не до задушевных разговоров – дыхание сбивается. С одной стороны – это вроде бы и неплохо: нет нужды врать или лишний раз изображать амнезию, с другой – одолевают мысли собственные. А чрезмерная рефлексия, умноженная на ностальгию, еще никого до добра не доводила. Некоторые даже уши себе отрезали…
