— А не далее как сегодня утром малыш Эрни пытался опрокинуть на него яблочное пюре…
— В самом деле? — Я бросаю взгляд на залившуюся краской Сьюзи.
— Но, по счастью, я накрыла его целлофаном! — Мама берет платье и расправляет оборки; глаза у нее слегка увлажняются. — Это мгновение, о котором я мечтала так долго. Бекки в моем свадебном платье. Дурочка я, правда?
— Ничего подобного. — Я обнимаю ее. — На свадьбах всегда так.
— Миссис Блумвуд, Бекки описывала мне платье, — говорит Дэнни, — и честно должен заявить, что она была к нему не вполне справедлива. Но вы не будете возражать, если я сделаю парочку незначительных дополнений?
— Отнюдь! — отвечает мама и смотрит на часы. — Мне пора. Нужно еще украшать столы!
Как только за ней закрывается дверь, Дэнни и Сьюзи переглядываются.
— Итак, — произносит Дэнни, — как нам быть с этим?
— Для начала можно отрезать рукава, — изрекает Сьюзи. — И все эти рюши с корсета.
— Я имею в виду, сколько из всего этого мы оставим? — Дэнни поворачивается ко мне: — Бекки, что скажешь?
Я не отвечаю. Я смотрю в окно. Люк и Аннабел гуляют по саду, склонив друг к другу головы, и разговаривают. А вон мама обсуждает что-то с Дженис, указывая на цветущее вишневое дерево.
— Бекки? — повторяет Дэнни.
— Не трогай его, — говорю я и улыбаюсь при виде ошарашенной физиономии Дэнни. — Ничего с ним не делай. Оставь как есть.
Без десяти три я готова. На мне колбасно-оберточное платье. На лице макияж Дженис в стиле «Невесты Лучезарной Весны», лишь слегка смягченный при помощи влажной салфетки. На голове венок из ярко-розовых гвоздик и гипсофил, заказанных мамой вместе с букетом. Единственная стильная вещь — это мои туфли, которых не видно.
А мне все равно. Я выгляжу именно так, как мне и хочется.
Мы сфотографировались под цветущим вишневым деревом, и мама смыла с себя слезами всю «Летнюю Элегантность», и ее пришлось перекрашивать заново. А теперь все ушли в церковь. Только мы с папой ждем, когда настанет время.
— Готова? — спрашивает папа, когда белый «роллс-ройс» выруливает на дорогу.
— Думаю, да, — отвечаю я нетвердым голосом. Я выхожу замуж. По-настоящему выхожу замуж.
— Ты считаешь, я правильно поступаю? — спрашиваю я, и только наполовину в шутку.
— О, полагаю, да. — Папа смотрится в зеркало в холле и поправляет серебристый галстук. — Помню, в первый же день, когда мы познакомились с Люком, я сказал твоей матери: «Вот этот за Бекки угонится». — Он встречает в зеркале мой взгляд. — Прав я был, золотко? Угнался он за тобой?
— Не совсем, — улыбаюсь я. — Но он… приближается.
— Вот и хорошо. Пожалуй, только на это ему и остается уповать.
Шофер звонит в дверь, и я таращусь на знакомую физиономию под остроконечной шапочкой. Глазам своим не верю. Это же мой инструктор по вождению, Клайв.
— Клайв! Привет! Как вы?
— Бекки Блумвуд! — восклицает он. — Чтоб мне провалиться! Бекки Блумвуд выходит замуж! Вы тогда экзамен-то сдали?
— Э-э… да. В конце концов.
— Кто бы мог подумать? — Клайв в восхищении качает головой. — Я, бывало, как приду домой, так жене и заявляю: «Если эта девчонка сдаст экзамен, то я — жареное яйцо». А потом, как до дела дошло… Экзаменатор еще сказал, что в жизни ни с чем подобным не сталкивался. Ваш будущий муж-то видел, как вы водите?
— Да.
— И все еще хочет на вас жениться?
— Да! — огрызаюсь я.
В самом-то деле! День моей свадьбы! Вовсе незачем напоминать мне о дурацких экзаменах по вождению многолетней давности.
— Ну что, садимся? — тактично вмешивается папа. — Привет, Клайв. Рад снова повидаться.
Возле машины я оглядываюсь на дом. Когда я снова увижу его, то буду уже замужней женщиной. Сделав глубокий вздох, я шагаю в автомобиль.
— Сто-о-о-о-ойте! — раздается вопль. — Бекки! Остановись!
Я в ужасе замираю, забыв одну ногу на дороге. Что стряслось? Кто все разнюхал? Кто что узнал?
— Я не допущу этого!
Том Вебстер, в будничной одежде, мчится к нам от соседнего дома. Он соображает, что делает? Он должен быть в церкви, у ворот.
— Бекки, я не могу просто стоять и смотреть. — Пытаясь отдышаться, Том опирается на «роллс-ройс». — Это может стать величайшей ошибкой твоей жизни. Ты не подумала как следует.
Только этого не хватало.
— Нет, подумала.
Я пытаюсь отпихнуть его с дороги, но Том хватает меня за плечо.
— Прошлой ночью до меня дошло. Мы принадлежим друг другу. Ты и я. Подумай об этом, Бекки. Мы знаем друг друга всю жизнь. Мы выросли вместе. Может, понадобилось время, чтобы мы открыли наши подлинные чувства… но разве мы не заслужили свой шанс?
— Том, у меня нет к тебе никаких чувств, — говорю я. — И через две минуты я выхожу замуж. Ты не мог бы подвинуться?
— Ты понятия не имеешь, во что ввязываешься! Ты ничего не знаешь о реалиях брака! Бекки, скажи мне честно. Ты действительно представляешь свою оставшуюся жизнь в обществе Люка? День за днем, ночь за ночью?
— Да! — Я выхожу из себя. — Представляю! Я очень люблю Люка и хочу провести с ним остаток своих дней! Том, понадобилось много времени, сил и тревог, чтобы я дожила до этого момента. Пожалуй, больше, чем ты можешь себе представить. И если ты сейчас же не уберешься с моей дороги и не пустишь меня на мою собственную свадьбу… я тебя пришибу.
— Том, — вставляет папа. — По-моему, это означает «нет».
— О. — Том сконфуженно умолкает. — Что же… Ладно. Извини.
— Подхода у тебя нету, Том Вебстер, — горестно замечает Клайв. — Помню, как ты в первый раз в канаву заехал. Чуть не угробил нас обоих!
— Все в порядке. Ничего страшного. Можем мы теперь ехать? — Я сажусь в машину, расправляю платье, и папа устраивается рядом.
— Тогда увидимся там, ладно? — скорбно спрашивает Том, и я возвожу глаза к небу.
— Том, тебя к церкви не подбросить?
— О, спасибо. Это было бы замечательно. Привет, Грэхем, — неловко говорит Том моему отцу, забираясь внутрь. — Вы меня извините.
— Все нормально, Том. — Папа похлопывает его по спине. — У всех бывает. — Он украдкой корчит рожу, и я давлюсь смешком.
— Ну, все улажено? — спрашивает Клайв, разворачиваясь к нам. — Никаких внезапных перемен в сердце? Протестов любви в последнее мгновение? Любовных треугольников?
— Нет, — говорю я. — Больше ничего. Поехали!
Когда мы подъезжаем к церкви, звонят колокола и сияет солнце. Том распахивает дверцу машины и, не оглядываясь, устремляется по дорожке, а я распушаю свой шлейф под восхищенными взглядами прохожих.
