– Да, клево. Они ко мне вчера приходили. Все четверо! Ольга стала огромная такая, а ведь еще срок небольшой.
– Для двойни в самый раз. Знаешь, Никитка, как я испугалась, когда поняла, что Ольга может их потерять? Никогда в жизни не боялась так даже за себя, за Соню.
– Ольга сказала, что Акела там блеснул мастерством?
– Она не видела ничего, это я ей потом рассказала, даже не знаю зачем. Кстати, а наше пари в силе?
– Какое пари? – вздернул брови Никита.
– То, о котором в Саратове договаривались. – Я вынула из сумки газету и показала ему обведенное объявление о продаже «харлея». – Видишь? Я свою часть выполнила. Оружие, правда, папа запретил продавать, но ключи от сейфа теперь у Акелы, а там как в банке – фиг возьмешь. Очередь за тобой.
Никита взъерошил рыжую шевелюру:
– Н-да, попал я, однако. Надо было держать язык за зубами.
– Передумал? – улыбнулась я.
– Нет, – он отрицательно покачал головой – Слово надо держать. Вот выйду отсюда – все сделаю, как обещал.
– Смотри…
Выйдя из больницы, я села в машину и решила, куда сейчас направлюсь. Адрес Дины я знала – Савва помог, хоть и не понял, зачем мне это нужно. Но я должна была сама поговорить с ней и объяснить, что не держу ее жениха и сделаю все, чтобы у них все сложилось. Ехала я долго, по дороге сочинила целую речь, но ничего не понадобилось. Дина открыла дверь и даже не удивилась моему визиту:
– Вы вовремя. Я как раз торт испекла.
– Торт – это хорошо, – сказала я, проходя в кухню, – но я поговорить. Скажи, ты знаешь, что случилось?
– Нет, – спокойно произнесла Дина, доставая из буфета чашки, – а что? Мы расстались.
– И только это мешает тебе навестить его в больнице?
Чашка с грохотом разбилась о кафельный пол, а побледневшая Дина схватилась рукой за холодильник, удерживая равновесие:
– В какой больнице?!
– Так тебе никто не сказал? – удивилась я, уверенная в том, что Савка или Ольга уже донесли до нее эту новость.
– Нет. А что с ним?
– Он был ранен в легкое, лежал в Саратове, теперь здесь. Уже два дня как здесь.
– Ранен? – прошептала Дина и опустилась на стул. – Господи, вот в чем дело! А я решила, что он вздохнул с облегчением – не звонит, не приезжает, вообще не появляется, пропал. Там что-то серьезное?
– Уже все хорошо, к Новому году обещали домой отпустить, я только что от него.
– Боже мой, боже мой, а я-то, дура… Какая я дура!
Дина заплакала, и я, обойдя стол, обняла ее за плечи:
– Сейчас-то ты что ревешь? Говорю же, выпишут скоро. Но ты бы поехала к нему, Дина. Он очень тебя любит, просто гордый слишком. И вообще, я поняла простую вещь: мужчина не изменится. Никогда. И если ты не любишь его недостатки, то ты и его не любишь. А пытаться поменять, перекроить под себя – невозможно. И не нужно.
Она закивала, вытирая глаза:
– Да нет у него недостатков. Никаких. У меня никогда не было мужчины лучше Никиты. А работа, да ладно, у меня тоже работа. Приглашают часто на какие-то мероприятия вместе с Русланом, модельером нашим. И я езжу, а Никита никогда не запрещает. Все можно принять.
– Тогда зачем же ты ушла?
Она подняла на меня мокрые глаза и зло усмехнулась:
– Дура потому что. Решила показать характер. Мол, и без тебя проживу. А вот не могу, оказывается. Все мужчины после него кажутся каким-то не такими – недостойными, ненастоящими.
– Так не сиди, собирайся. Я на машине – отвезу, – улыбнулась я. – А то приглядится к нему какая-нибудь медсестричка, и пропал наш Никитка.
– Я мигом! – воскликнула Дина, срываясь с табуретки. – Вы пока торт попробуйте!
Мотоцикл я действительно продала. Было жаль расставаться со старым другом, столько раз выручавшим меня в сложных ситуациях, но уговор есть уговор. Акела ничего не сказал на это, только хмыкнул непонятно, но я знала, что в душе он очень доволен. Самым же главным для него было то, что это решение мое собственное, а не навязанное кем-то, не принятое под давлением. Я сделала то, что захотела сама, к чему пришла своим умом. Сейф с оружием был заперт, а ключ перекочевал на связку Акелы, и это тоже меня больше не беспокоило. Страсть к стрельбе почему-то резко пропала, а раз так, то к чему?
Мы с Соней стали много времени проводить за росписью по шелку, и дочь делала колоссальные успехи. У нее оказалась твердая рука и умение выводить тонкие линии, делать очень аккуратные рисунки и подбирать краски. С каждым разом ее работы становились все лучше, и я страшно гордилась этим.
Никита вышел из больницы, купил красивое колечко с бриллиантом и снова сделал Дине предложение. Она, конечно, согласилась, и в феврале они сыграли свадьбу. Я то и дело поглядывала на похожую на дирижабль Ольгу, вокруг которой счастливо порхал Савва, и радовалась за подругу – у них все хорошо.
Папа перестал дергать Акелу придирками, в доме воцарился мир. А я каждое утро стала вставать ровно в шесть, чтобы выйти на балкон и увидеть, как во дворе в любую погоду тренируется с шестом-бо мой любимый муж. Я смотрела на его плавные движения, больше напоминающие диковинный танец, и была абсолютно счастлива. Пока есть он – есть и я. И все будет хорошо. Мой самурай никогда не предаст и не оставит в беде. Он надежен, как огромная скала. Чего еще может пожелать слабая женщина?
