– Ты это, Акела… Аккуратнее там.
– Я помню, – коротко сказал Акела, садясь за руль своего старенького джипа.
До указанного места он доехал намного скорее, чем за два часа. Дорога оказалась свободной, машины были в основном встречные. У большого почти вылинявшего плаката остановил машину и вышел, чтобы размять ноги. Никто его, разумеется, не ждал. Акела покурил, попинал чуть спустившее колесо машины, забрался на водительское место и закрыл глаза. Все остальные чувства сразу обострились – стали резче запахи, громче звуки, даже кожаный подголовник кресла ощущался затылком совершенно иначе, чем обычно. Он долго тренировал в себе это умение отключать какое-то из чувств и усиливать остальные. Это помогало концентрироваться и даже с закрытыми глазами представлять, что происходит вокруг. Так прошло около получаса. Это он тоже мог сказать, не глядя на часы, внутри словно стучал метроном, отсчитывавший минуты. Наконец в стекло постучали. Акела открыл глаза и увидел у машины троих крепких парней:
– Выходи, – скомандовал один из них, – и подними руки.
Акела покинул нагретый салон, положил руки на крышу машины и позволил обыскать себя.
– Чисто, Лось, – сказал тот, что обшаривал его. – Наглый, даже ствола нет.
– Он не наглый. Если ему будет надо, ты не заметишь, как умрешь, – процедил тот, кого назвали Лосем. – Иди в машину, Акела, и без глупостей. Мне приказано прострелить тебе что угодно, кроме головы, если ты начнешь сопротивляться.
– Чем это так ценна моя голова? – спокойно спросил Акела, направляясь к припаркованной неподалеку машине.
– Хозяин хочет поговорить. А без башки ты какой собеседник, правда?
– Резонно, – согласился Акела, садясь в машину.
Его тут же зажали с двух сторон, на глаза натянули плотную маску, а руки прижали к коленям.
– Ты извини, будет неудобно, но мера вынужденная. Молоды мы еще, чтобы умирать, – хохотнул севший на переднее сиденье Лось. – Поехали.
Сквозь темную повязку не пробивалось даже пятнышко света, и Акела сосредоточился на запахах. Тот, что сидел слева, явно любил парфюмерию и благоухал дорогой туалетной водой. Тот, что справа, недавно чистил оружие – пахло оружейной смазкой и металлом. В салоне был установлен ароматизатор воздуха с запахом лаванды, это почему-то раздражало и сбивало с мысли. «А Алька говорила, что лавандовое масло расслабляет. Странно, меня, наоборот, рвет на части от злобы. Надо же, как по-разному действует».
Приехали довольно быстро, Акела, кажется, и оглянуться не успел, а с глаз уже сняли маску и руки тоже освободили от захвата.
– Выходи, мы приехали, – сообщил Лось. – Надеюсь, ты не собираешься через забор перемахнуть?
– Староват я для таких штучек.
В сопровождении всей троицы Акела вошел в просторный холл, огляделся. Серж в своем репертуаре – все масштабно, все в золоте. Царек местного разлива.
– Проходи сюда, сейчас хозяин придет, – Лось подтолкнул его в гостиную.
Акела быстро осмотрелся и здесь, примечая каждую мелочь – может пригодиться. Окно без решеток, и не стеклопакет, а витраж, можно разбить в случае надобности. Хорошо. Тяжелая мебель, но для него, физически сильного и хорошо тренированного, оторвать от пола даже вон то кресло, больше похожее на трон, труда не составит. Словом, простор для действий имелся, как имелось и большое число предметов, могущих стать оружием. Акела как-то внутренне успокоился, поняв, что остановить его сможет только пуля, чего, конечно, нельзя исключить. Но тут уж как повезет.
За спиной раздался какой-то странный звук, и Акела, сделав шаг в сторону от двери, оглянулся. Обе створки распахнулись, и в гостиную вкатилось инвалидное кресло с большими колесами и высокой обитой чем-то мягким спинкой. В кресле, странно завалившись на левый бок, сидел седой коротко стриженный человек с горбатым носом и колючими пронзительными глазами, один из которых был наполовину прикрыт веком. Следом вошел высокий крепкий мужчина в спортивном костюме, развернул кресло спинкой к окну и опустил тормоз на колесе.
– Ты свободен, Юра, за дверью подожди, – свистящим шепотом проговорил Серж.
– Но, Сергей Андреевич…
– Я сказал – за дверью! – немного громче повторил он. – Акела же не идиот, он понимает: если только коснется меня пальцем, как во-он из той двери ему под ноги вкатится голова жены. Кстати, дверь открой, пусть видит.
Акела перевел взгляд на дверь в дальнем правом углу комнаты, и через мгновение она открылась. Там на стуле с высокой спинкой сидела Аля, примотанная к этой самой спинке скотчем, как мумия. Рядом с ней стоял здоровый мужик и демонстративно покручивал в руке меч.
– Смотри, какая красивая игрушка у парня, да? – просипел Серж. – И я сейчас не про твою жену говорю, если понимаешь.
Акела не сводил взгляд с лица Али. Оно было абсолютно спокойным, но он-то хорошо знал цену этому спокойствию. В это время стоявший рядом с ней человек вдруг сделал взмах, и лезвие оказалось под Алиным подбородком – еще секунда, и голова покатится по коленям на пол. Акела не отвел глаза, понимая, что ничего сейчас не произойдет. Ему просто демонстрируют, что случится, если он предпримет какие-то действия. Алька, явно ощущавшая кожей холод стали, слегка изменилась в лице, но тут же овладела собой, только моргнула дважды, и Акела в очередной раз поразился тому, какая сила скрыта в этом маленьком теле.
– Ты все понял? – сипел Серж, правой рукой поправляя сползшую с подлокотника неподвижную левую. – Меч-то узнал? Или видишь плохо?
– Хорошо вижу, – бесстрастно сказал Акела.
– Ты умный, не повелся. Нельзя такую вещь в доме держать, тут я просчитался немного, думал, ты сдвинутый, как все коллекционеры. Не по-моему пошло, потому и стоишь ты сейчас здесь, а не паришься в СИЗО как особо опасный.
– Племянника не пожалел? Так хотелось мне хребет сломать?
– Что племянник? Ты вон, помнится, ребенка нерожденного не пожалел. Ничего, живешь ведь?
Акела бросил беглый взгляд на Алю – та по-прежнему сидела спокойно и словно даже не слышала этих слов.
– Что тебе надо?
– Ты мне должен, Акела. Это по твоей милости я теперь такой. Надо было добивать. А раз не добил, добьют тебя, должен бы знать. Не будет у тебя третьего шанса.
– Хорошо. Отпусти девчонок, и я твой.
Вот тут он увидел, как дернулась в своих путах Алька, но покачал головой, веля ей успокоиться.
– Да ты и так мой, чего мне их отпускать? Наоборот, есть в этом особое удовольствие. Ты представь, что будет с твоей женой, когда тебя на куски рвать будут на ее глазах? Или – что с тобой, если будет наоборот?
У Акелы сжалось сердце. Нет, он не боялся мучений или смерти, много лет воспитывал в себе презрение к ней, но Аля… Он не сможет видеть ее страданий, и это чутко подметил прожженный уголовник Серж.
