– О-у-у-у! – взвыл Илья, садясь и хватаясь за ушибленную голову, и в ту же секунду рядом с ним оказался Сайгачев.
– Позвольте, я посмотрю, – он решительно стянул с Ильи шапку и осмотрел затылок. – М-да, шишка приличная. Идемте, надо лед приложить.
Он помог Гаврюшкину подняться и, поддерживая одной рукой за локоть, повел за собой в подвальное помещение клуба.
Голова у Ильи болела и кружилась, его довольно ощутимо подташнивало – все признаки сотрясения мозга. «Ничего себе, сходил на задание», – вертелось в голове, и от этого было особенно тошно. Получить травму таким нелепым образом казалось вдвойне унизительным – и задание еще завалил. Хотя пару вопросов он вполне в состоянии задать и сейчас.
Сайгачев устроил Илью на матах в просторном чистом зале, принес откуда-то два охлаждающих пакета и приложил к затылку:
– Потерпите, будет немного неприятно. Может, «Скорую»?
– Спасибо, не надо, – сглотнув, отказался Илья. – Я вообще-то к вам шел.
– Ко мне? – слегка удивившись, спросил Сайгачев, усаживаясь прямо на пол, но как-то странно – с опорой на пятки. Тяжелые ботинки он сбросил еще при входе в зал.
– Да. Я оперуполномоченный уголовного розыска Гаврюшкин Илья Викторович. – Илья неловко полез во внутренний карман куртки за удостоверением, вынул и показал Сайгачеву. Тот бросил беглый взгляд на «корочки» и кивнул:
– Понятно. Чем обязан? – Тон его сразу стал иным, сухим и официальным.
– Помните, вам капитан Карепанов звонил по поводу меча старинного?
– А, так вы от Бориса Евгеньевича? Понятно. И что вы хотите услышать от меня? Я рассказал вашему начальнику все, что вспомнил. Не видя оружия, добавить ничего не смогу.
– Нет, я не об этом хотел. – Илья попытался подняться, но тяжелая рука Сайгачева вернула его на прежнее место:
– Вы лежа разговаривайте и слов поменьше. Конкретно какой вопрос?
– Мог кто-то из коллекционеров довести Белякова до самоубийства?
Сайгачев пожал плечами:
– А с какой целью?
– Завладеть чем-то ценным.
– У Белякова не было ничего по-настоящему ценного, насколько я знаю. Он однажды обращался ко мне за помощью – просил оценить примерную стоимость коллекции, но все, что у него было, в лучшем случае относилось к периоду Второй мировой войны, изготовленное специально для японских офицеров, отбывавших на фронт. Вещей даже XIX века я у него не припомню, – категорически заявил Сайгачев. Он снял куртку, под которой обнаружилась только черная футболка с коротким рукавом, и Илья невольно поежился – его знобило.
Сайгачев поменял пакет под его головой и продолжил:
– Краем уха я, кажется, слышал, что Беляков собирается покупать какой-то дорогой меч, но вот сказать, какой именно, не возьмусь. Честно говоря, просто не помню.
– А если я вам фотографии покажу, вы сможете определить, представляет ли меч какую-то ценность?
– Я могу только приблизительно сказать, похоже на то или нет. Определять стоимость меча по фото, – Сайгачев пожал широкими плечами, – тут, извините, я вам не помощник.
– А подъехать в отдел для опознания сможете? Меч ведь у нас.
– Если только завтра в первой половине дня. Сегодня, простите, уже не могу – у меня три группы детей, я не могу отменять тренировку за тренировкой.
Илью этот ответ вполне устраивал, но фотографии он все-таки вынул из кармана и протянул Сайгачеву:
– Вот, посмотрите. Хотя бы приблизительно.
Тот взял снимки и, чуть прищурив единственный глаз, долго и пристально вглядывался в изображение, вертел карточки так и этак. Илья чувствовал, как пересохло во рту, хотелось пить, но попросить он стеснялся – не хотел отрывать Сайгачева от процесса. «Видимо, Ольга права, он на самом деле специалист. Ишь, как рассматривает, как будто в лупу».
– Знаете, молодой человек, – возвращая снимки, произнес Сайгачев, – а ведь это действительно похоже на меч работы Мурамасы. Или на его копию, что всего скорее. Но окончательно определюсь я на месте. Должны быть клейма и специфическая обработка стали, на снимках этого, конечно, не видно.
– Спасибо, Александр Михайлович, – пытаясь подняться, проговорил Илья, но Сайгачев снова вернул его на мат:
– Полежите спокойно. Вам сейчас не стоит одному куда-то идти. Скоро придут мои ученики, я и отправлю вас с одним из них на такси.
– Не нужно, я сам.
– Я же сказал, полежите спокойно. – Сайгачев совершенно не повысил голос, но у Ильи сразу отпало всякое желание спорить с ним, настолько выразительно посмотрел на него единственным глазом этот странный человек. – Если у вас действительно сотрясение мозга, то неизвестно, где вы можете упасть снова. Я хочу быть уверен, что вы доберетесь туда, куда вам нужно, без приключений. Полежите пока, мне надо переодеться.
Он ушел, оставив Илью рассматривать зал. Чувствовалось, что сюда вложили много труда, причем собственного, и тот, кто его вкладывал, хорошо разбирается в деле. Несколько манекенов, предназначенных для отработки ударов, стойки с деревянными мечами, иероглифы на стенах, в простенке между двух шведских стенок – большой стенд под стеклом, за которым видны грамоты, а над ним полка с кубками. Двери в раздевалки и душевую выкрашены в синий цвет, надписи на них японские, но есть и картинки с обозначениями.
Вернувшийся Сайгачев был облачен в темно-синее кимоно и широкие свободные брюки, талия туго перетянута поясом. В руке он держал стакан и пластиковую бутылку с водой:
– Возьмите.
Он помог Илье сесть и протянул стакан. Гаврюшкин с благодарностью взглянул на своего консультанта:
– Спасибо вам за все.
Сайгачев только плечами пожал:
– Я пока ничем не помог.
– Мне показалось, что вы не очень-то склонны сотрудничать с нами, – сделав большой глоток, заметил Илья.
– Это почему?
– Полиция же, – замялся Илья, понимая, что напрасно завел этот разговор.
– А, вы об этом, – протянул Сайгачев, глядя куда-то поверх его головы. – Тоже пали жертвой стереотипов? Если в прошлом что-то было, то теперь на всю жизнь все кругом враги, а полиция особенно?
– Нет, я не об этом, – попробовал исправить неловкость Илья, но Сайгачев только отмахнулся:
– Да перестаньте! Не вы первый, не вы последний. Все так думают. И Карепанов ваш, кстати, тоже так думал до определенного момента. Сейчас сын его придет на тренировку – отличный, умный парень, схватывает на лету.
Сына Карепанова, тринадцатилетнего Игоря, Илья знал, парень иногда забегал к отцу на работу. Мальчишка был неразговорчив, но неизменно вежлив со всеми и – что особенно удивляло Илью – никогда не садился, если в кабинете стоял кто-то из взрослых, и мгновенно вскакивал со стула, если кто-то входил.
