– Да, мы искали этого, как его там. Но ты упала и ушиблась. Я бы хотел – хотел бы попросить тебя – побыть здесь и отдохнуть, а я тем временем пойду его искать.
– Так ты знаешь, где Мэтт?
Вот к чему свелся для нее смысл всей его тирады. Вот что она услышала.
– Да.
– Тогда встали и пошли.
– Меня одного ты не отпустишь?
– Нет, – просто сказала Елена. – Я должна его найти. Я просто не смогу заснуть, если ты пойдешь один. Прошу тебя. Давай встанем и пойдем.
Дамон вздохнул.
– Хорошо. Тут в шкафу есть…
…сейчас будет…
– …кое-какая одежда, которая тебе подойдет. Джинсы и так далее. Сейчас я принесу, – сказал он. – Если только мне совсем, совсем никак не удастся уговорить тебя прилечь и отдохнуть, пока я его ищу.
– Со мной все в порядке, – заверила его Елена. – А если ты уйдешь один, я выпрыгну в окно и пойду с тобой.
Она не шутила. Он пошел и принес ей обещанную кучу одежды, а потом повернулся спиной, пока Елена надевала точно такие джинсы и рубашку-пэндлтон, которые были на ней перед этим, только целые и без пятен крови. Потом они вышли из дома. Елена усердно причесывала волосы и оборачивалась каждые пару шагов.
– Что ты делаешь? – спросил Дамон, когда решил, что понесет ее на руках.
– Жду, когда дом исчезнет, – сказала она; Дамон сделал лицо, которое должно было означать: «вообще не понимаю, о чем ты», и Елена добавила: – Джинсы «Армани» идеально подходят по размеру. Блузки «Ла петра» – то же самое. Рубашки «Пэндлтон», на два размера больше, точь-в-точь как та, что была на мне. Либо в этом доме торговый склад, либо он волшебный. Ставлю на то, что он волшебный.
Дамон взял ее на руки – это был способ сделать так, чтобы она замолчала, – и подошел к пассажирской двери «феррари». Он задумался, где они сейчас – в реальном мире или в каком-то из шариков Шиничи.
– Ну что, исчез? – спросил он.
– Угу.
«Жалко», – подумал Дамон. Он был бы не против оставить его за собой.
Можно попробовать пересмотреть условия сделки с Шиничи. Впрочем, сейчас у него были другие заботы, намного важнее. Он слегка прижал Елену к себе, думая при этом – намного, намного важнее.
Оказавшись в машине, он обратил внимание на три мелочи. Во-первых, щелчок, который он автоматически опознал как звук застежки, означал, что Елена пристегнулась. Во-вторых, двери были закрыты, и открыть их мог только он. И, в-третьих, он поехал очень медленно. У него не было оснований думать, что кто-либо, похожий на Елену, в ближайшем будущем собирается снова выпрыгнуть из его машины, но он все-таки решил перестраховаться.
Он не имел ни малейшего понятия, сколько еще будут действовать чары. Рано или поздно к Елене вернется память. По логике, иначе и быть не может – ведь к нему память стала возвращаться, а он бодрствовал намного дольше, чем она. Довольно скоро она вспомнит… Что вспомнит? Что он посадил ее в «феррари» против ее воли (это плохо, но извинительно – он же не знал, что она выпрыгнет)? Что он дразнил ее и этого… Майка или Митча на поляне? У него у самого об этом были какие-то смутные воспоминания – или это был еще один сон?
Как же он хотел знать правду! Когда он сам вспомнит все? Если он вспомнит, у него будут намного более сильные позиции, чтобы заключать сделку.
Вдобавок маловероятно, что с Майком посреди лета вдруг случится переохлаждение во время снежного бурана – даже если он так до сих пор лежит и на этой поляне. Ночь была прохладной, но максимум, что этот парень почувствует, – это легкий приступ ревматизма. Ближе к восьмидесяти годам.
Сейчас жизненно важно, чтобы они не нашли его. Что, если он расскажет какие-нибудь неприятные факты?
Дамон увидел, что Елена сделала то же самое движение. Дотронулась пальцами до шеи, состроила гримаску, глубоко вздохнула.
– Тебя укачивает в машине?
– Нет, я… – В лунном свете он заметил, как на ее щеках появился румянец и снова исчез, а детекторы, расположенные на его лице, засекли исходящий от нее жар. Потом она покраснела. – Я уже говорила тебе, – сказала она, – про это ощущение. Ощущение переполненности. Вот оно у меня сейчас.
И что в такой ситуации мог сделать вампир?
Сказать – извини, но до Лунного пика я завязал?
Сказать – извини, утром ты сама меня возненавидишь?
Сказать – плевать, что будет утром; это кресло можно опустить на пару дюймов?
А что, если они сейчас доедут до этой поляны, и окажется, что с этим Матом-Шматом действительно что-то произошло? Дамон будет жалеть об этом всю оставшуюся жизнь – все двадцать секунд. Елена вызовет несколько батальонов небесных духов, и они с ним разберутся. Пусть никто уже не верит в то, что она на это способна, но Дамон в это верил.
Он услышал собственный голос, который говорил так же мягко, как говорил с Пейдж или Дамарис:
– Ты мне поверишь?
– Что?
– Ты мне поверишь, если я пообещаю, что минут через пятнадцать – двадцать мы поедем именно туда, где, насколько я помню, лежит парень, которого как-то там зовут? Если он и правда там лежит – ставлю на то, что ты больше никогда в жизни не захочешь меня видеть, – и тогда я избавлю тебя от долгих поисков. Если его там нет – и машины тоже нет – значит, мне повезло, а Мут получил выигрыш, который дается лишь раз в жизни, – и значит, мы пойдем искать дальше.
Елена пристально смотрела на него:
– Дамон, ты знаешь, где Мэтт?
– Нет. – Что ж, то, что он сказал, было в достаточной степени правдой. Но она была… чаровница, она была чистая дева, ясная дева, а кроме того – она еще и умна…
Дамон прервал свои поэтические размышления об уме Елены. С какой стати он перешел на образы из народной поэзии? Он что, действительно сходит с ума? Он уже, кажется, спрашивал себя об этом. Кстати, если ты задаешься вопросом, не сошел ли ты с ума, доказывает ли это, что ты не сошел с ума? Настоящие психи всегда уверены в том, что они нормальны, правильно? Правильно. Или все-таки не уверены? И, кроме того, разговаривать с самим собой не полезно ни для кого.
Merda.
– Тогда ладно. Я тебе поверю.
Дамон выдохнул, в чем не было необходимости, и поехал в сторону поляны.
Шла одна из самых увлекательных игр в его жизни. Ставка с одной стороны – его жизнь. Елена найдет способ убить его, если он убил Марка, в этом Дамон не сомневался. Ставка с другой стороны – вкус рая. Елена, которая сама хочет, Елена, которая страстно жаждет, Елена, которая позволяет делать с собой… он сглотнул. Он понял, что творит то, что больше похоже на молитву, чем все остальное, чем он занимался последние полтысячелетия.
Когда они на изгибе дороги свернули на маленькую дорожку, он следил за тем, чтобы быть начеку и чтобы двигатель автомобиля ровно гудел. Дамон надеялся, что ночной воздух сможет дать органам чувств вампира всю необходимую информацию. Он полностью отдавал себе отчет в том, что там его может ждать западня. Но дорожка была пуста, и он резко нажал на газ. Когда впереди показалась маленькая поляна, Дамон убедился, что на ней – совсем, абсолютно, блаженно – нет ни машин, ни юношей студенческого возраста с именами, начинающимися на букву «М».
