– Называется «Весна в разгаре», – вздохнула Софья.
Я окинула взглядом шедевр олигарха.
– Шикарная весна! А почему она стоит именно тут?
Хозяйка потупила взор.
– Безвозмездный дар спонсора. Игорь давно нам помогает деньгами. Мы ему очень благодарны и…
– Ну что мы могли сказать такому человеку, когда он протягивает вязанку железяк и говорит: «Специально для «Приюта доброй Клары» создал «Весну в разгаре», – перебил ее Патрик. – Софья вообще хотела ее поместить в гостиной, дескать, Игорь обидится, если презент подальше запихнуть. Но я настоял на своем, и железная жуть живет в укромном углу второго этажа.
– Ваще-то она всегда у кресла стояла, – вдруг сказала Лена, – в противоположном конце холла, а сейчас почти под лестницей очутилась!
– Ох уж этот Костя, – вздохнула Софья, – несчетное количество раз ему повторяла: убираешь помещение, ничего не переставляй. Но, к сожалению, у мальчика в одно ухо влетает, из другого вылетает.
Я поежилась.
– Хорошо, что Костя не упал на «Весну», в противном случае прут мог проткнуть его. Очень опасно оставлять такую конструкцию поблизости от неудобной лестницы.
Софья зажала рот рукой, Патрик вздрогнул.
– Вы правы! Все! Хватит! Завтра же эта хрень отправится в сарай. Олигарх может дуться, сколько его душе угодно.
Лена хрипло рассмеялась.
– Да ладно вам языками мотать! Нормальная лестница! Глядите!
Никто из присутствующих не успел ойкнуть, как Привалова ухватилась руками за перекладину, подтянулась и начала быстро подниматься под крышу.
– Проще некуда, – приговаривала она, – раз, два…
Я опустила глаза. Девушка, нацепившая юбку длиной в пять сантиметров, не должна лазить по лестнице, потому что все увидят ее нижнее белье.
– Елена, спускайся, – приказал Эдик.
– Да, деточка, – пробормотала свекровь, заливаясь краской смущения, – лучше постой рядом с нами…
Довершить фразу хозяйке приюта не удалось. Ноги Лены соскользнули с одной из перекладин.
– Ой! – закричала я. – Сейчас она шлепнется.
Но Лене удалось зацепиться руками за боковины, и она замерла.
– Отвратительная беспечность, – взвился Эдуард. – Ты опять наклюкалась! Смоталась ночью в бар? Я просил, внушал: «Елена, не пей! Не бухай», ты ведешь себя, как матрос, удравший в самоволку! Е-мое!
Продолжая орать, муж обхватил ноги жены и снял ее с лестницы, она глупо захихикала.
– Эдуард! – укорила сына хозяйка. – Ну и выражения!
– Мама, – поморщился Эдик, пытаясь удержать издающую квакающие звуки Лену, – давай отбросим церемонии и наконец признаем: моя жена алкоголичка.
Софья опустила голову.
– Здесь Даша. Что она о нашей семье подумает?
Эдик перестал бороться с женой, та села на пол и стала с интересом разглядывать свои пальцы.
– Света, Дарья, да и другие наши гости не слепые, – сказал Эдуард, – да, проблема Елены сразу не бросается в глаза. Но нам лучше не замалчивать ситуацию.
– Ты ошибаешься, – захныкала Лена, – я трезвее папы римского!
Муж демонстративно подергал носом.
– Ну и что? – простонала Привалова. – Это аромат жвачки, тройная мятная свежесть. Где спиртное?
Эдуард прищурился.
– Старый трюк пьяниц – жвачкой перебить запах выпивки! Боже, я пытался тебя уважать, но не получается.
– Ерунда, – заорала Привалова. – Не фига на меня всех собак вешать. Ну да, воняет! Но не спиртным, а чем-то другим!
Поскольку я в данный момент оказалась ближе всех к супруге Эдуарда, то именно мне под нос она подсунула свою правую ладошку. Я уловила знакомый запах. Узнать его мне не удалось, но аромат тот же, что витал вокруг несчастного Кости.
Патрик нажал кнопку, лестница практически беззвучно втянулась под потолок.
– Пойдемте спать, – засуетилась Софья. – Поздняя ночь!
– Только пули свистят по степи, – неожиданно процитировал старую песню Патрик. – Давай, Лен, я помогу тебе встать!
– Не хочу, – закапризничала та, – надоел! Отвали, гнида! Не лезь!
Софья укоризненно покачала головой и покосилась на меня. Владелице приюта было явно стыдно, что посторонний человек слышит эти слова. Как большинство женщин, Мурмуль не хотела выносить сор из избы. Какие бы проблемы ни случались в семье, посторонние о них знать не должны. Не важно, что внутри дома осыпалась штукатурка, главное, фасад покрыт мрамором.
Привалова оперлась ладонями о паркет, попыталась встать, но ее руки разъехались в стороны, и она с визгом упала на пол лицом.
Софья закрыла глаза.
– Боже, какой стыд, простите, Даша.
Мне тоже стало неудобно, одновременно накатила жалость к Мурмуль, захотелось успокоить хозяйку, и я прикинулась полной дурой.
– У вас такой скользкий пол! Сама вчера чуть не грохнулась в коридоре!
После этого замечания я сделала вид, что с интересом рассматриваю скульптуру, а Патрик кивнул на маленький столик и сказал:
– Даша, вы говорили, что интересуетесь живописью? Возьмите альбом Босха, вот он, полюбуетесь на ночь.
Творчество нидерландского художника, который, по моему убеждению, был не совсем нормален, никак нельзя считать подходящим для расслабления перед сном. Насмотритесь репродукций, на которых изображены чудовища и уроды, и заработаете бессонницу. Но нам всем было очень неудобно за пьяную Лену, поэтому я схватила альбом и зачирикала:
– Да, спасибо, большое спасибо, огромное.
– Пожалуйста, – кивнул Патрик.
– Спасибо, спасибо, – талдычила я.
– О! Пожалуйста, пожалуйста, – вторил Патрик.
От смущения мы вели себя крайне глупо. Ни у Софьи, ни у Патрика, ни у меня не нашлось мужества смотреть на то, как Эдик поднимает с пола супругу.
– Босх – великий художник, – частил психолог.
– Да, великий, – эхом повторила Софья.
– Удивительные картины, – бубнил Патрик, а мы с Софьей кивали в такт его словам.
Согласитесь, ночь не самое подходящее время для обсуждения творчества живописца.
С каждой секундой ситуация делалась все глупее. Привалова вырвалась из рук мужа, хотела самостоятельно встать и снова вошла носом в паркет.
Эдуард наклонился к жене, подхватил ее под мышки и почти понес в спальню.
– Доброй ночи, – нервно пожелала Софья и ушла.
Патрик предпочел испариться молча.
Я, зачем-то прихватив альбом Босха, попрыгала к лестнице и чуть не упала. Пол, где только что лежала Лена, почему-то оказался очень скользким, вероятно, в этом месте на паркет нанесли излишнее количество лака.
