– Добрый день, Себасти.
– Это кто? – спросил друг короля. – Откуда знаете мой номер? Немедленно вычеркните его из книжки! Он предназначен лишь для членов семьи.
– Отличное заявление, милый, – проникновенно произнесла я, – после него люди никогда не уничтожают телефон. Хорошо иметь возможность соединиться с Себастьяном без секретарей. Я твоя первая жена, не забыл меня?
– …! – выругался мужчина.
– Не очень-то ты вежлив, – неодобрительно заметила я.
– Чего тебе надо? – зарычал Себасти. – Денег? Шантажистка!
– Глупо опять предлагать отступные, – вздохнула я. – Один раз заплатишь, потом постоянно раскошеливаться придется. Успокойся. Я всего-то поговорить хочу.
– Хорошо, – вдруг вполне мирно согласился Себасти, – где и когда?
– Я недавно приехала на Пхасо, плохо знаю столицу, но, думаю, свидание в ресторане «Старый город» – не лучшая идея, – предположила я. – Там много людей, любопытных взглядов и болтливых языков.
– В одиннадцать вечера, о’кей? – спросил Себастьян.
– Отлично, – согласилась я. – А где?
– В центре города есть кондитерская «Сладкий сон», подходи к ней в десять тридцать, – велел друг Званга, – за тобой приедет машина.
– Я не говорю по-пхасски, – предупредила я, – как узнаю автомобиль?
– Не стоит беспокоиться. За рулем будет Элен.
– Нет, – уперлась я, – я хочу беседовать без свидетелей.
– Элен лучше, чем шофер, – не согласился Себасти, – и она все знает про дурацкое происшествие на свадьбе.
Мне пришлось признать его правоту и согласиться.
Договорившись с Себасти, я предприняла очередную попытку связаться с Фроловым и вновь услышала из трубки монотонное бормотание автоответчика. Никита находился вне зоны действия сети.
– А вот и Даша, – захлопала в ладоши Лариса, когда я подошла к столу.
– Офигеть от счастья, – брякнула Катя.
– Мы уж подумали, что у вас, как у Гены, случилась беда, – сладким голосом пропела Нина, – и вы улетели в Москву.
– Голова заболела, – ответила я, – приняла лекарство, поэтому проспала. Извините, если заставила вас ждать. А что произошло у Сорокина?
– Ничего ты не потеряла! – заявила Катя. – Салат дали жуткий! Брр! Курицу принесли блевотную. Не ресторан, а параша.
– Деточка, выбирай выражения, – вспыхнула Нина, – ты тут не одна! Правда, кусик?
Кузя тявкнул, Сергей кивнул.
– Че? Вкусный обед? – прищурилась Катя.
– Еда вполне приличная, – царственно кивнула Нина, – верно, пусик?
Кузя тявкнул, Сергей кивнул.
– Почему же вы птичку на тарелке оставили? – указала Катя пальцем на блюдо, стоявшее перед Волькиной.
Та на секунду растерялась. Катя засмеялась:
– Дерьмо жрачка, да? Лучше честно сказать! Тогда есть шанс, что принесут чего получше, хотя я сомневаюсь!
Нина не успела достойно отреагировать на очередной выпад юной нахалки. К столику подошла официантка и начала собирать посуду.
– Желаете чай, кофе? – пропела она.
– Ага! Все сразу, в одну посуду, – с самым серьезным видом сказала Катя, – сливки, лимон и тростниковый сахар!
Девушка в форме попятилась, потом улыбнулась.
– Конечно, мадемуазель. Еще и пирожных положить?
– Йес, май дарлинг, – заржала Катерина, – люблю людей с чувством юмора, неси уж тогда и какао с водкой!
Продолжая смеяться, Катя вынула из сумки плеер, вытащила коробочку с диском и стала «заряжать» музыку. Я невольно обратила внимание на логотип, украшавший упаковку с диском: череп и кости в обрамлении розочек.
– На Пхасо запрещено подавать спиртные напитки детям до двадцати одного года, – предупредила Лариса.
– Катя не пьет, – поторопилась вступиться за дочь Наташа, – она отличница, умница, идет на золотую медаль!
– Не смей! – завизжала Нина. – А ну поставь!
Я повернула голову: официантка держала в руке тарелку Волькиной. Катя от неожиданности выронила и плеер, и диск.
– Верни на место! – орала жена Сергея.
– Извините, мадам, – залепетала подавальщица, – я полагала, что все закончили трапезу! Чай, кофе…
Глаза Волькиной округлились, нижняя губа отвисла, щеки ввалились.
– Милая, – неожиданно ожил Сергей, – вот, быстрее прими таблетку! Держи, лапочка!
Жена изо всей силы ударила по ладони мужа. Розовая пилюля взлетела вверх и упала на пол. Нина вскочила, вцепилась официантке в блузку и тихим, но пробирающим до костей голосом зашипела:
– Слушай сюда, дерьмо черномазое! Что мое, то мое! Не сметь брать моего. Мое – оно мое! Мое не твое!
– Простите, простите, – в ужасе повторяла официантка, – я не хотела вас обидеть. Курица сегодня не удалась, я решила, что вы не хотите ее есть. Почти все цыплят нетронутыми на кухню вернули.
– Моя еда – это моя еда, – чеканила Нина, – не смей хапать! Ничего своего не отдам! Ни кусочка! Мое всегда мое! Не подходить! Не трогать!
– Ниночка, лапонька, – засуетилась Лариса, – вам сейчас новое второе подадут!
Официантка ринулась прочь, Нина перевела взгляд на Лару:
– А-а! Испугалась! Ну-ну! Ща узнаешь, каково это – на чужое рот разевать!
Волькина подняла руку и замерла. Вся группа, боясь пошевелиться, следила за буянкой.
– Я все помню, – объявила Нина, – ничего не забываю. Складываю впечатления в корзину, и наступит час! Ой, плохо будет, плохо! Нельзя на мое зариться!
Лицо Волькиной обмякло, она потерла лоб.
– Где я? – другим тоном спросила она.
– В ресторане, солнышко, – произнес Сергей. Он осторожно взял жену под руки и повел к выходу.
Кузя поскакал за хозяйкой. Я искоса посмотрела на Ларису. Лицо ее исказила гримаса ревности, но уже через секунду от нее не осталось и следа.
– Че это? – потрясла головой Катя. – Она ку-ку?
– Пожалела недоеденный обед? – впервые подала голос Фатима. – Устроила скандал из-за плохо пожаренного цыпленка?
– Ваще, – выдохнула Катя, – круто!
– Я испугалась, – ожила Светлана. – Это похоже на безумие.
Наташа оперлась локтями на стол.
– Я встречала таких больных. Думаю, Нина сидит на гормонах, они дают побочный эффект.
– Ей надо в дурке лечиться, – высказалась Катя.
– Если человек не представляет опасности для себя и окружающих, он может оставаться дома, – пояснила дочери Наташа. – В лечебницу помещают людей с ярко выраженными суицидальными наклонностями или навязчивым бредом.
