– Это проклятое окно! Здесь чертовски жарко, и Марта не смогла открыть его.
Она босиком забралась на подоконник.
– Лучше не делай этого, Кэт.
– Кто-то должен это сделать. Кого я только ни просила починить его, но никто не смог этого сделать. Наверное, все хотят, чтобы я задохнулась.
Она подняла задвижку и всем своим весом налегла на оконную раму.
– Пожалуйста, Кэт, не надо! Ты расшибешься.
– Я знаю, что делаю. И очевидно, я единственный человек на свете, который знает, как можно открыть окно.
Продолжая удерживать задвижку, она трижды налегла на оконную раму, пока окно не распахнулось. Мэгги с криком вскочила: ей показалось, что Кэт вот-вот вывалится наружу, но та уперлась одной рукой в подоконник, а другой крепко обхватила задвижку.
– Я же говорила! – с сияющей улыбкой констатировала Кэт. Потом она легко спрыгнула на пол и с довольным видом отряхнула ладони.
– Когда-нибудь ты все-таки расшибешься, и тогда настанет моя очередь сказать «я же говорила».
Несмотря на свои укоризненные слова, Мэгги не удержалась от улыбки. Они были очень близки с Кэт; их связь превосходила кровные узы и была даже сильнее обещания, данного на смертном одре. Несмотря на события последних лет, Кэт была единственной, кто мог без труда рассмешить Мэгги. Только она умела помочь ей относиться ко всему происходящему менее серьезно. Мэгги нуждалась в этом напоминании и мысленно обещала себе, что будет стараться поменьше за все переживать.
Она посмотрела на маленькие часы на столике рядом с кроватью.
– Уже почти четыре часа. Ты уверена, что хорошо себя чувствуешь и можешь пойти на карнавал?
– Я прекрасно себя чувствую. Наверное, это было легкое расстройство желудка. Впредь буду держаться подальше от сахарной ваты… если вообще останется сахар, чтобы готовить ее.
– Вот и хорошо. Мне нужно переодеться. Роберт и Питер будут здесь в четыре часа.
Мэгги направилась к двери и открыла ее.
– Питер придет?
Мэгги медленно обернулась, не вполне понимая, почему у Кэт изменился голос.
– Да, – ответила она, глядя на кузину. – Он пришел в магазин, и я пригласила его пойти вместе с нами. Я подумала, что никто из вас не будет возражать, и попросила Лулу сказать тебе об этом.
Кэт улыбнулась, и Мэгги немного успокоилась.
– Наверное, она забыла. Но я не возражаю, если он придет. Буду рада его видеть.
Мэгги улыбнулась в ответ и вышла в коридор, притворив за собой дверь. Но пока она одевалась, щемящее беспокойство донимало ее, как укус насекомого, до которого нельзя дотянуться, – крошечный и невидимый, но вполне реальный.
Роберт и Питер прибыли ровно в четыре часа, и Мэгги была готова встретить их. Кэт заставила их ждать около получаса, пока не спустилась вниз. Она выглядела еще более потрясающе, чем обычно, и была одета в узкую прямую черную юбку, туфли из кожи аллигатора на высоком каблуке с завязками на лодыжках и короткую меховую куртку. Кэт уклончиво ответила на вопрос, откуда она берет деньги на дорогие покупки, а Мэгги не была уверена в том, что ей захочется это узнать. На улице было уже слишком тепло для меховой одежды, но Мэгги понимала, что температура на улице не имеет ничего общего с выбором Кэт.
Сама Мэгги чувствовала себя маленькой девочкой в хлопковом платье и танкетках на пробковом каблуке. С некоторым ужасом она поняла, что одета примерно так же, как Лулу.
Мужчины встали, и Кэт кратко поприветствовала Питера, а потом подошла к Роберту и взяла его за руку.
– Дорогой, как я рада, что ты вернулся. Мне тебя не хватало, – она взяла его под локоть и повернулась к Питеру и Мэгги. – Пойдем?
Роберт и Кэт шли впереди, а Питер, Мэгги и Лулу, взявшись за руки, следовали за ними. Их путь пролегал на Сентер-стрит, где кафе и баров было пруд пруди. Наступил первый вечер карнавального сезона, и улицы были уже запружены мужчинами в мундирах и женщинами в красивых платьях и лучших туфлях, которые шли танцевать на причал. Мэгги тоскливо смотрела им вслед, и Питер заметил выражение ее лица.
– Сегодня вечером мы снова потанцуем, хорошо?
– Ох, пожалуйста, можно?
– Как ты захочешь.
Мэгги вспыхнула и не нашлась с ответом. Лулу посмотрела на нее снизу вверх и произнесла:
– Ты должна согласиться только за миллион долларов, Мэг, – она хихикнула над собственной шуткой, отпустила их руки и устремилась к подругам.
Мэгги и Питер шли рядом, почти соприкасаясь друг с другом. Грунтовая улица под ногами и запахи близкого океана почти исчезли; мир Мэгги сузился до узкого промежутка между их плечами. Питер повернулся, собираясь что-то сказать, но остановился, когда Роберт внезапно подошел к ним.
– Я надеялся, что мы встретимся, Питер.
– В самом деле? – с легким интересом спросил Питер. – Почему?
Он держал руки в карманах брюк, пока они неторопливо шли по Сентер-стрит к беседкам, каруселям и колесу обозрения, возвышавшемуся над побережьем, словно гигантский обруч.
– Один из парней в моем подразделении родом из Солона в штате Айова. Разве вы не оттуда?
– Да, верно. Как его зовут? Возможно, я знаю его, ведь Солон – небольшой городок.
– Он тоже так говорил. Натан Хэйнс. Полагаю, вы примерно одного возраста. Ну как, слышали о таком?
Питер продолжал идти, сосредоточенно наморщив лоб.
– Боюсь, что нет. Но я не ходил в школу в Солоне. Родители отдали меня в частный пансион в Чикаго, так что в городе у меня мало друзей среди ровесников.
– А он знает вас, вернее, вашу семью. Фамилия Новак хорошо известна, ведь на кожевенном заводе работает много местных жителей.
Питер улыбнулся.
– Надеюсь, о нем хорошо отзываются.
– Это точно. Он сказал, что учился в школе вместе с вашей сестрой, но не помнит, чтобы она упоминала о брате.
– В самом деле? Мы с сестрой не слишком близки, между нами шесть лет разницы, и я к тому же, как уже говорил, учился в Чикаго, а она оставалась дома. Может, поэтому она и не упомянула обо мне, – он сделал паузу. – А может быть, вашего друга подвела память.
– Да, возможно, – отозвался Роберт, когда они подошли к билетной будке.
Звуки карнавала смешивались с оркестровой музыкой, доносившейся с причала, и это пьянящее сочетание было почти таким же изысканным, как вид засахаренных яблок и жареного арахиса в ларьке у входа. Как и поиск ракушек на пляже, летний карнавал был частью детства Мэгги, и на секунду ей захотелось пуститься бегом вслед за Лулу. У нее кружилась голова от огней огромного колеса обозрения, и она никак не могла решиться, на чем бы ей покататься: на русских горках или на карусели-качалке с вращающимися креслами.
