Никакой любви у меня к нему не было, в глупой голове крутилась совершенно идиотская мысль: вот выйду за него замуж, а из командировки вернется «N». То-то станет локти кусать, да поздно будет! Я, как говорится, другому отдана и буду век ему верна.
Хороша мотивировка для того, чтобы выйти замуж! Слабым оправданием моего идиотского поведения служил тот факт, что в 1971 году мне не исполнилось и двадцати лет. К слову сказать, родители отговаривали меня от необдуманного поступка, но кто же слушает разумных маму и папу? Ох, не зря говорится, что дураки учатся на своих ошибках! В конце концов папа, последний раз погрозив мне пальцем, велел готовить свадьбу. Мне сшили белое платье, фату. Я ликовала, но не оттого, что выхожу замуж за любимого человека, нет, в душе жила радость иного толка. Вот уж отомщу так отомщу. К слову сказать, Дима тоже не испытывал ко мне всепоглощающей любви. Я ему нравилась, но и только. Дима был ленинградец, студент, впереди маячил призрак распределения. В родной город ему возвращаться не хотелось категорически, но в Москве тогда оставляли лишь тех, кто имел столичную прописку. Заполучить же заветный штамп в паспорте Дима мог лишь одним способом — женившись на жительнице столичного мегаполиса. И тут ему подвернулась я, горевшая желанием выйти замуж абы за кого. Вот на такой грядке двое молодых людей решили вырастить цветочек семьи.
За полчаса до регистрации, стоя у дверей загса в белом платье и фате, я увидела, как ко мне, улыбаясь, идет моя первая любовь. В голове судорожно заметались мысли. Так, ну и дура же я! «N» вернулся! Он на самом деле, наверное, работает в комитете госбезопасности! Государство отправило его в командировку, а я… Что делать? Хорошо, сейчас брошу на пол букет, сниму фату и уйду с любимым. Какое счастье, что он появился именно в тот момент, пока я еще не успела стать супругой абсолютно ненужного мне Демина.
Словно подслушав эти мысли, откуда-то сбоку вынырнул Дима и сказал:
— Знакомься, это мой однокурсник и близкий друг Борис.
Я, с трудом переварив информацию, уставилась на подошедшего вплотную «N» и поняла, что ему не больше двадцати лет.
«Не он, — промелькнуло в голове, — не он, но как похож, просто копия. Если я выйду за этого Бориса замуж, ничего хорошего у нас не получится».
Сами понимаете, с какими чувствами я поставила все необходимые подписи в книге записи актов гражданского состояния и стала законной женой Димы.
Брак продлился считанные месяцы. Очень скоро мы с Димой разбежались в разные стороны, но я ни разу в жизни не пожалела о том, что выходила замуж за Демина, потому что у меня остался сын Аркашка. Аркадий ни разу не видел своего отца. Дима, знавший о рождении сына, исчез из моей жизни навсегда, испарился, словно капля воды на горячей сковородке. Он никогда не платил алиментов, не звонил, не интересовался, как живет мальчик. Думаю, не знает он и о том, что стал дедушкой. А я, даже в самые тяжелые годы, не решилась беспокоить Диму никакими просьбами о материальной помощи, сама вырастила мальчика. В загсе регистрировала ребенка уже после моего разрыва с его отцом, поэтому я не колеблясь дала ему свою фамилию. Мой отец к тому времени уже скончался, и мне показалось очень правильным сделать так, чтобы на земле вновь появился Аркадий Васильев.
Наверное, никто не удивится, узнав, что моим вторым мужем стал Борис. Несколько лет понадобилось, чтобы понять: это не мой мужчина, просто он до оскомины похож на другого, когда-то любимого. Никаких претензий к Боре или обид на него у меня нет. Он старался, как мог, стать хорошим мужем, пытался заработать денег, изо всех сил делал вид, что маленький Аркашка его не раздражает. Но вскоре стало ясно, что мы совершенно разные люди. В советские годы, разводясь, вы должны были указать в анкете причину разрыва, среди прочих существовала такая формулировка: «не сошлись характерами». В отношении нас с Борисом это было чистейшей правдой. Ну представьте себе сапог и перчатку. Безусловно нужные, хорошие вещи, но вместе они не пара. Вот и мы были такими сапогом с перчаткой и, промучившись рядом несколько лет, решили разойтись. Я очень рада, что Борис нашел вскоре любимую женщину и зажил счастливой семейной жизнью. Он стал доктором наук, известным ученым, добился всего абсолютно заслуженно, ценой собственного труда. Никаких людей, помогших Борису делать карьеру, в ранние годы около него не было. Просто он обладал редкостным трудолюбием, целеустремленностью и веселым вечеринкам предпочитал сидение в библиотеке. Поэтому и дошел до вершин науки. Мне трудно в чем-то упрекнуть Бориса, кроме одного: он не любил Аркашку, и в конце концов, встав перед выбором: сын или муж, я выбрала сына. И еще одно, ну зачем он был так похож на мою первую любовь? Кабы не эта шутка судьбы, я бы спокойно прошла мимо Бориса.
Мой сын родился 29 сентября 1972 года. Совершенно неожиданно в тот день пошел крупный снег, огромные хлопья падали за окном, я смотрела на них, слушая грубые крики акушерки:
— Эй, Васильева, ты здесь не одна, тужься давай.
В тот самый момент, когда мальчик появился на свет, к окну, с внешней стороны, подлетел голубь и начал биться в стекло.
— Гляди, — вздохнула акушерка, — чья-то душенька явилась посмотреть на младенца!
Учитывая тот факт, что мой сын появился на свет на сороковой день после смерти Аркадия Николаевича, вы поймете отчего, услыхав эти слова, я потеряла сознание.
Никаких колебаний, как назвать новорожденного мальчика, у меня не было.
Еще до того, как получила в руки тихо пищащий сверток, я знала — это Аркаша.
Честно говоря, с мальчиком мне повезло. В первые годы это был тихий ребенок, практически никогда не плакавший и не просивший есть. Очень хорошо помню, как, принеся его из роддома, я покормила сына, уложила в кровать и, мельком глянув на часы, решила тоже поспать. Стрелки показывали восемь вечера, следующий раз кормить ребенка нужно было через три с половиной часа. Я плюхнулась в кровать, а когда раскрыла глаза, за окном ярко светило солнце, был почти полдень. В полном ужасе я бросилась к кроватке, младенец тихо спал.
Потом я поняла: если не покормить мальчика вовремя, он не станет просить есть никогда.
Академический отпуск в университете я не брала, у меня имелась Фася, которая практически воспитала правнука. Только благодаря бабушке, я смогла ходить на занятия, а потом защитить диплом.
В 1974 году я получила книжечку и «поплавок», нагрудный знак ромбовидной формы, который в мое время вручался всем выпускникам МГУ, не знаю, сохранилась ли эта традиция до сих пор.
Нужно было устраиваться на работу. И здесь мне помог муж моей сестры, Владимир Николаевич Ягодкин, он устроил меня переводчицей к генеральному консулу СССР в городе Алеппо, это в Сирии. Если помните Шекспира, то Отелло был мавром из города Алеппо.
Владимир Николаевич рассудил просто: денег у Груни нет совсем. И это правда. После папиной смерти на сберкнижке остались сущие копейки. Отец был человеком щедрым и добрым, он охотно давал в долг, никогда особо не настаивая на отдаче. После его смерти только двое приятелей принесли маме одолженные суммы, остальные только говорили:
