Беда в том, что это не просто карандаш. Это чудесный карандаш! Не только мне одной так кажется – остальным он тоже приглянулся.
– Замечательный карандаш, – подбадривает Сьюз, читая мои мысли.
– Наверняка им очень удобно писать, – вторит ей Дженис.
Родители переглядываются, и мама говорит:
– Помнишь, как мы каждый год покупали канцтовары в школу?
Я точно проваливаюсь в прошлое: вот мне пять лет, и мы стоим выбираем пенал. Я, конечно же, клянчу самый красивый: розовый и пушистый. А еще – новенький транспортир (или как он там называется?).
(Вообще-то мне каждый год покупали новый транспортир, а я им так ни разу и не воспользовалась, только маме с папой, конечно же, не говорила.)
– А после магазинов мы ходили и фотографировались на природе, – вспоминает мама. – Вот что тебе поможет, Бекки. Давай посадим Минни на одну из тех красных скал, ты сфотографируешь ее, и отправим снимки Элинор.
Минни? Посадим на скалу? Она смеется, что ли?
– Отлично! – говорю я. – Хотя знаешь… Наверное, лучше фотографироваться рядом со скалой, а не сверху – вид будет лучше.
Мы подходим к кассе, и дама в платье с перышками встречает нас улыбкой. Когда очередь доходит до меня, я протягиваю пять долларов – и вдруг замечаю коробку с точно такими же карандашами, на которой висит табличка «Специальное предложение: десять по цене пяти». Я замираю.
Десять по цене пяти… Очень выгодное предложение. Ну-ка посмотрим. Я быстро подсчитываю в уме. Десять карандашей ручной работы за… всего лишь двенадцать сорок пять. Можно сказать, даром! Правда, еще налог, но это уже мелочи. А у меня в кармане как раз завалялась двадцатидолларовая купюра. Так что я каждому смогу купить карандаш в подарок! Как талисман на удачу!
– Бекс? – Сьюз замечает мои душевные метания. – Ты будешь платить?
– Да, – отстраненно говорю я. – Буду. Просто задумалась. Вроде хорошая скидка, что скажешь? – Я указываю на коробку с карандашами. – Десять по цене пяти. Вам, наверное, всем хотелось бы получить сувенир на память о поездке, а карандаш – штука полезная…
Сьюз вдруг издает очень странный звук.
– Что случилось? – пугаюсь я.
Она не отвечает, только глядит на меня непонятно – а потом вдруг сгребает в объятия и сжимает так крепко, что нечем дышать.
– Ничего не случилось, Бекс, – шепчет она в ухо. – Все замечательно.
Когда мы выходим из магазина, на сердце у меня легко. Давно я себя так не чувствовала. Не знаю пока, кого винить в случившемся, но я – свободна!
Мы купили десяток карандашей. Мама и Дженис себе уже выбрали, а Сьюз колеблется между бирюзовым и бледно-розовым.
– Бирюзовый подойдет к твоим глазам, – советую я. – Хотя розовый – более универсальный. А синий ты видела? Мне кажется, он самый классный… Сьюз?
Она не слушает. Забыв про карандаши, она смотрит мне за левое плечо и сдавленно шепчет:
– Тарки?
Тарки? Здесь? Господи!
За моей спиной и впрямь стоит он, вырисовываясь черным силуэтом на фоне слепящего солнца. Лица я не вижу, однако все равно Тарки выглядит как-то иначе. Вырос на пару дюймов? Или накачал плечи? Или купил новый костюм?
– Тарки… – снова бормочет Сьюз, и я замечаю на ее лице слезы. В следующий миг она срывается с места и вихрем проносится мимо меня. Я даже пугаюсь, не собьет ли она его с ног.
Две темные фигуры сливаются в одну. Понятия не имею, что между ними сейчас происходит: говорят ли они, или целуются, или плачут… Это как черный ящик в самолете – правду узнаем только спустя какое-то время.
И лишь в том случае, если Сьюз расскажет. Некоторые вещи – слишком личные. Мы же теперь взрослые и не всем можем делиться. (Правда, я очень надеюсь, что она расскажет мне все-все-все!)
Я смотрю на них, прижимая ко рту руку. Прохожие останавливаются и многозначительно, с улыбкой, качают головой.
– Эй, Бекки, – подходит ко мне Люк. – Тарки здесь. Видела?
– Конечно, видела! – шиплю я. – Он ее уже простил? Все хорошо? Что он сказал?
– Думаю, они сами разберутся, – мягко говорит Люк, и я с досадой закатываю глаза. Знаю я, знаю. Но ведь это же Сьюз!
В этот момент пищит мой телефон, и я смотрю на экран. Сердце замирает. Господи! Сьюз должна это увидеть!
Прямо сейчас!
Я подхожу ближе и прислушиваюсь к разговору, не решаясь сразу вмешаться.
– Мы оба последнее время потеряли голову, только по-разному, – говорит Тарки, глядя Сьюз прямо в глаза. – Но на самом деле это был не я. И не ты.
– Да, – выдавливает Сьюз. – Не я. Сама не знаю, что на меня нашло…
– Та девушка из Лос-Анджелеса с наращенными волосами совсем на тебя не похожа. Ведь ты на самом деле любишь все натуральное. Ты любишь природу, деревья…
Сьюз нервно прячет глаза.
– Э-э… да, – бормочет она наконец. – Конечно. Деревья. Кстати… Я вот думаю, как там «Совиная башня» поживает?..
– С ней все по-прежнему, – торжественно отвечает Тарки. – Ничего не изменилось.
Сьюз отчаянно вглядывается в его непроницаемое лицо, и у нее начинают дрожать губы.
– Значит… не лучше? – рискует она уточнить. – И не хуже?
– Сьюз, ты же знаешь «Совиную башню». – Взгляд Тарки мечтательно туманится, словно он видит перед собой это чертово дерево. – Ее не надо описывать.
Господи, ну что за пытка, а?
– Сьюз! – шиплю я вполголоса. – Мне надо кое-что тебе сказать!
Та дергает головой и отмахивается.
– Бекс, сейчас не время! Потом!
– Нет! Сьюз, так надо… Прости, Тарки, я на секундочку.
Я оттаскиваю Сьюз прежде, чем она успевает сказать еще хоть слово, и сую ей под нос телефон.
На экране – морщинистое лицо Дерека Смита. Он стоит в ночном лесу, освещая фонариком дерево, к которому прибита табличка. Когда я приближаю изображение, надпись становится отчетливее: «Совиная башня».
– Быть не может! – Сьюз замолкает, изумленно распахивая глаза.
– Он только что его заснял. Это здоровенное дерево, Сьюз, – шепчу я, пролистывая фотографии густой пышной кроны. – Молодое и крепкое. Совсем как вы с Тарки. Ему никакие бури не страшны.
На ее ресницах набухают слезы, она всхлипывает и зажимает рот рукой. Я дружески обнимаю ее за плечи. Кошмар позади.
– Но как?.. – Она недоуменно тычет в экран пальцем. – Как тебе удалось?
– Потом. И… да, привет, Тарки! – добавляю я, нарочито весело помахав ему рукой. – Как дела, все хорошо? Ну… ладно, болтайте пока. Простите, что помешала.
Я медленно пячусь.
– Тарки… – Сьюз вдруг срывается на громкие безудержные рыдания, словно не может больше держать переживания в себе. – Тарки, прости, мне так стыдно!..
