– Жуть, – повторил Сергей.
Ко мне внезапно вернулся голос:
– Идиоты!
– Она разговаривает! – попятился Валерий.
– Ничего удивительного, – с постным выражением лица сказал Макс. – Я ее десять лет обучал.
– Вау! – с уважением сказал Сергей. – А дети у вас есть?
Я затопала ластами по плитке.
– Кретины! Неужели не видите? Перед вами обычная женщина! Акула не произведет на свет хомо сапиенс.
– Как поглядишь на людей, так и подумаешь, что они от кашалотов получились, – философски заметил Валерий.
– Это кит, – подал голос Сергей.
Я налетела на Макса и замолотила по его спине перчатками с перепонками.
– Немедленно открой дверь! Прекрати нести всякую чушь!
Муж захохотал и распахнул створку, я бросилась в квартиру под испуганный лай щенков.
– Хозяин, – раздалось за спиной, – надо нам договориться, раз вызов на отлов гигантской бешеной крысы оформлен, нам ее доставить на станцию нужно. Иначе начальник озвереет. А мы твою жену отпустили!
Продолжение разговора я не слышала, Макс прикрыл дверь, потом вошел в квартиру, помог мне стащить костюм и выслушал мой нервный рассказ.
– Все из-за тебя, – плаксиво жаловалась я, – хотел меня тигром напугать, вот я и решила первой начать.
Муж надел на меня халат, завязал пояс на талии и сказал:
– У нашей секретарши Оли дочь сегодня мальчика родила. Я попросил Генку Попова от нас подарок новорожденному купить, коляску, дорогую. Еще купили плюшевого медведя, это он рычал! Пошли, покажу интересное кино!
Я, ошарашенная объяснениями Макса, молча последовала вслед за ним в кабинет и села в кресло. Он включил компьютер, экран медленно стал серым, на нем задвигались фигуры.
– Как доказать, что Евгений Алферов жив? – спросил муж. – Иногда получить ответы на такие вопросы помогает эксгумация, но в нашем случае выкапывать нечего.
– Тело кремировали, – кивнула я.
– Вот-вот! – подхватил Макс. – Если учесть, что Лариса умоляла не отправлять гроб в печь и кричала про несчастного мальчика, который, вероятно, испытает боль, поведение Антона кажется не просто странным, а жестоким. Но мы-то знаем, в гробу лежал кто угодно, но не Евгений. Алферов рисковал, присутствующие могли понять, что умерший не его сын, но у него выбора не было.
– Тамара сказала мне, что сын Антона после смерти на себя не походил, – пробормотала я, – но домработница решила, что в этом виноват гример, который грубо раскрасил лицо мертвого. Лариса находилась в состоянии шока, Рукин был полностью в курсе дела, а остальные, наверное, думали, как Тамара. Смерть сильно меняет внешность.
– Тело предано огню, – начал загибать пальцы Макс, – никакого исследовательского материала нет. Но мне пришла в голову интересная мысль. На церемонии в крематории всегда ведется видеосъемка.
– Неужели кто-то захочет иметь дома подобный фильм? – поморщилась я.
– Не исключаю, что есть люди, желающие заполучить ленту, – вздохнул Макс, – так сказать, на память. Но на самом деле о камерах посетители не осведомлены, это работа службы безопасности. Увы, такие мероприятия привлекают карманников. А я подумал: Женя избалованный, капризный мальчик, неужели он упустил возможность поприсутствовать на собственных похоронах? Тайком прийти, послушать, что о тебе говорят, посмотреть, кто плачет, а кто злорадствует. Евгений подросток, зрелище ему могло показаться прикольным, тем более что в крематорий явились его одноклассники, учителя.
Я привстала в кресле:
– И ты нашел мальчишку?
Макс указал на левый угол экрана:
– Кто там?
– Женщина, – не раздумывая ответила я, – вся в черном, голова платком укрыта, лица почти не разобрать, на ней очки с дымчатыми стеклами.
– Смотри внимательно, – велел муж и замедлил движение пленки, – что она делает?
– Похоже, плачет, – предположила я, – постоянно держит у лица платок.
– Сейчас поймешь, – пообещал супруг и пробежался пальцами по клавишам.
На экране появился зеленый квадратик, рука скорбящей женщины многократно увеличилась, приблизилась, и я разглядела в куске ткани нечто, сначала показавшееся мне дулом пистолета, но уже через секунду я заорала:
– Видеокамера! Она снимает церемонию прощания с покойным.
– И зачем бы ей это делать? – хмыкнул Макс.
– Папарацци, – предположила я, – или одна из этих, забыла, как они называются: сидят в Интернете, привлекают к своим записям внимание, зарабатывают на рекламе, пишут всякие гадости и получают колоссальное удовольствие.
– Дальше самое интересное будет, – пообещал муж.
От толпы, медленно двигавшейся мимо гроба, отошел Вадим Рукин, приблизился к женщине и пару секунд стоял возле нее. Тетка что-то говорила, он отвечал, в конце концов Вадим бесцеремонно схватил дамочку за плечо и повел к выходу.
– Вот! – воскликнул Макс. – Не упусти наиболее значимый нюанс!
Скорость записи стала еще медленнее. Женщина вытянула руку и попыталась освободиться от пальцев Рукина. Широкий рукав ее черного просторного пальто свалился почти до локтя, обнажилось запястье, на нем сверкнули часы.
– Здесь, по идее, должны звучать фанфары, – объявил Макс, – та-та-та-тра-та-та!
Изображение руки замерло, увеличилось, заполнило весь экран, стало возможно в деталях рассмотреть циферблат.
– Коллекционное изделие всемирно известной фирмы, – ахнула я, – спецзаказ Антона Евгеньевича, и картинка с изображением мультгероя Барта Симпсона!
– Здорово, да? – по-детски обрадовался Макс. – Там еще есть серийный номер. Я побеседовал с московским представителем часовщиков, тот был настолько любезен, что подтвердил, да, сию модель изготовили по эскизу господина Алферова, она предназначалась в подарок для его сына. Как я и предполагал, Женечка не упустил возможности побывать на своих похоронах, он даже решил записать действо. Донельзя избалованному, эгоистичному парню ситуация небось понравилась.
– Евгений мог отдать накануне смерти брегет какому-нибудь приятелю, – неуверенно произнесла я, – или потерять его!
Макс остановил запись, и в ту же секунду из холла прозвучал звонок.
– К нам гости? – удивилась я. – Наверное, Капа пришла за Микки!
– Надеюсь, что это Рукин, я попросил его приехать сюда, – быстро сказал муж, – сейчас приведу его в кабинет.
Когда Вадим возник на пороге комнаты, я удивилась его бледному, осунувшемуся виду и воскликнула:
– Вы заболели? Похоже, за то время, что мы не виделись, вы похудели килограммов на пять.
Рукин сделал попытку улыбнуться.
