Горничная сцепила пальцы рук в замок.
– Ну… он знал. Видел мать в позорном состоянии.
– И ничего не сообщил отцу? – поразилась я.
Тамара прищурилась.
– О мертвых нужно говорить либо хорошо, либо ничего, но я рискну нарушить это правило. Евгения волновала только собственная шкура. Пьянство Ларисы было ему на руку. Мать наклюкается, лежит, не трогает парня, тот спокойно поест и к компьютеру. Знаете, когда Лара еще не пила коньяк до поросячьего визга, она Женю давила, как танк маргаритку. Он в дом войдет, Лариса вихрем несется и ну его тормошить: «Как прошли занятия? Кто там был? Какая тема? Тебя спрашивали? С кем сегодня сидел? С Викой? Она кто? Где живет? Из какой семьи?» Гестапо, да и только.
– Понятно, – кивнула я, – я сама воспитывалась мамой, которая желала знать обо мне все. Нелегко быть единственным ребенком у людей, которые стали родителями в немолодом возрасте.
– Ларису укладывали в клинику несколько раз, – продолжала Тамара, – Антон всегда очень расстраивался, его к жене не пускали, там не разрешали свидания с родственниками. Вроде у нас все нормально без хозяйки шло, Женя ходил в школу, ездил на свои курсы. Ну, пару раз он в кино сбегал, расслабился без матери, Лара б его ни за что одного туда не отпустила.
Тамара смущенно откашлялась и продолжила:
– Поймите меня правильно, все хотели вылечить Ларису. Антон Евгеньевич нашел лучшую лечебницу, Вадим добыл какие-то невероятные витамины, я уничтожила все заначки спиртного, которые обнаружились в самых неожиданных местах дома. Евгений по-прежнему возвращался домой без пятнадцати десять. Получалось, что всем в отсутствии Ларисы было лучше!
Я округлила глаза:
– Сильное заявление.
Тамара вскинула голову:
– Понимаю, как это звучит, но я решила говорить исключительно правду. Лариса пыталась контролировать всех окружающих. Поеду я на рынок за продуктами, хозяйка сто раз позвонит на мобильник и отчета потребует. Где стою? Что на прилавке вижу? Почем морковь-капуста? Вопросы она перемежала комментариями, подчас колкими. Мужа, правда, она не дергала, боялась, что он рассердится, а Вадиму доставалось. От него Лара требовала полного отчета о передвижениях Алферова. Предвидя ваш вопрос, сразу отвечу: нет, она не ревновала супруга. Антон Евгеньевич был примерный семьянин, на других женщин не смотрел. Подозреваю, что Ларису грызла скука. По большому счету, делать ей было нечего. Я уж, грешным делом, планы строила, как к хозяину подкатиться и намекнуть: купите жене цветочный магазин или салон-парикмахерскую, иначе она нас слопает. Но больше всего, конечно, доставалось Жене. Ох, какие порой скандалы случались!
Тамара закрыла глаза ладонью.
– Фейерверки! Лариса начнет к мальчику приматываться, тот молчит, не отвечает, а матери обидно, что он реакцию не выдает, и она давай его шпынять. В конце концов Женя как заорет! Лариса в слезы: «Я ребенку всю жизнь посвятила, а он!» Евгений с катушек слетает, вопит:
– Тебя не просили! За фигом мне твоя жизнь!
И пошло-поехало. Заканчивалось это одинаково: Лара падала на ковер, билась в судорогах, сын, проорав:
– Прекрати комедию, – убегал к компьютеру.
Я вызывала «Скорую», понимая: хозяйка не прикидывается, ей действительно плохо. Другой вопрос, что она сама себя загнала в угол, но сейчас ей необходим доктор. А когда Лариса запила, тут тишь да гладь наступила! Она к бутылке приложится – и тишина!
– Всем стало хорошо, когда Алферова очутилась в больнице тюремного типа, – усмехнулась я. – Посетителей туда не пускали, телефон у нее небось отобрали, ни эсэмэсок, ни разговоров. Кошка, вон из чулана, мыши пляшут!
– Не особенно мы танцевали, – вздохнула Тамара, – но небольшое послабление себе позволили. Я вставала на час позже, а в восемь вечера уже садилась телик смотреть. При Ларисе это и в одиннадцать не удавалось. Женя каждый вечер уходил, но возвращался, как самолет, по расписанию. Девять сорок пять. И вдруг умер.
Тамара опустила глаза, вздохнула, покраснела, поежилась, сняла куртку, снова надела, принялась теребить пуговицы.
– Вы давно собираетесь что-то важное сказать, так говорите наконец, – приказала я. – Уже понятно, в семье Алферовых не все было в порядке. Но такое не у них одних. Покажите мне людей, которые никогда не конфликтовали с супругом, или родителей, ни разу не оравших на ребенка-подростка. Так что вы еще знаете?
Глава 13
Тамара с шумом выдохнула.
– Смерть Жени стала для всех шоком. Ничто не предвещало беды, мальчик вернулся домой раньше обычного, бросил куртку на диван в прихожей. Я ее подняла, встряхнула, из кармана три билета в кино выпали, надорванные. Помнится, я обрадовалась, слава богу, приятелей завел, нельзя же постоянно одному время проводить.
Евгений поел, умылся, ушел в спальню. Потом внезапно в неурочный час приехал Антон. Горничная выскочила в холл, схватила его пальто, повесила в шкаф и спросила:
– Вы сегодня что-то совсем рано.
– Иди отдыхай, – велел Алферов. – Не суетись!
Тамара поняла, что хозяин хочет остаться один, небось устал, и поспешила в свою комнату, села у телевизора. Антон с кем-то побеседовал по телефону, затем зашел к Жене и довольно много времени провел с сыном. Похоже, у них состоялся непростой разговор.
Я попыталась поймать Тамару на нестыковке:
– Как вы узнали, что отец и мальчик вели беседу? Вы находились в своей комнате?
– В особняке три этажа, – пояснила горничная. – Первый общий: столовая, гостиная, бильярд, комнаты для тех, кто у нас переночевать остался, санузел, бассейн. На втором хозяйские покои, кабинет Антона Евгеньевича, библиотека и моя спаленка. Мансарда частично принадлежит Жене. Его комната прямо над моей, звукоизоляция не очень хорошая, слышны шаги тех, кто к нему зашел. Я иногда лягу, возьму журнал, страницы перелистываю, а до уха доносится тук-тук-тук-тук. Ну и жалею подростка: мать к нему поднялась. Лариса любила сабо на деревянной подошве, они характерный звук издавали: тук-тук-тук-тук. И вдруг вплетается: бух-бух-бух-бух. Это Женя, бедняга, с дивана слез и куда-то по приказу матери направился, не дала она ему спокойно посидеть. Антон Евгеньевич любил по дому ходить босиком, зимой, летом, без разницы, всегда без обуви, и носки снимал. Сколько раз жена говорила ему:
– Ну не глупо ли голыми пятками по паркету шлепать? Простудишься.
Супруг отвечал:
– У каждого свой способ привести в порядок нервную систему.
Если Алферов к сыну забредал, у меня над головой раздавалось шлеп-шлеп. Но отец не часто к мальчику заходил, вернее, очень редко к нему заглядывал. А в тот день он долго у Жени провел. Я никак не засыпала, все слышала: шлеп-шлеп-шлеп-шлеп. В какую-то секунду даже подумала: «Никак Антон Евгеньевич танцует или решил поздним вечером спортивной ходьбой заняться». И вдруг – тишина.
