Неожиданно из дома полетели вопли Груздева. Зиновий поразился, каким образом Михаил там очутился? Но на всякий случай решил ничего не выяснять и затаился. А в коттедже, похоже, бушевал вселенский скандал. Лишь вечером, во время ужина, подростки узнали правду.
Когда они молча сели за стол, Михаил каменным голосом сказал:
– В нашем доме завелась гадина! Но, слава богу, есть у нас и хороший человек, который все мне рассказал! Крыса посажена в синюю комнату. Антон, тебе за правильное поведение причитается лишняя порция еды.
Напускное спокойствие, с которым говорил Груздев, немедленно исчезло, Михаил Матвеевич начал орать. Стало понятно: Антон наябедничал старику, рассказал, что Наташа и Слава встречаются в одном из чуланов. Садист решил поймать парочку, сделал вид, что вместе с женой укатил на рынок, а сам затаился в доме и с успехом осуществил задуманное. Славу заперли в подвале, Наташу приемный отец выдрал, а остальным объявил:
– Теперь у вас еда один раз в день! У всех, кроме Антона!
Запуганные, лишенные воли, бесправные воспитанники не посмели возражать. Около двух недель в доме царила полнейшая тишина, прерываемая лишь воплями Михаила Матвеевича и криками Наташи, которую добрый папочка каждый вечер сек ремнем.
Четырнадцатого мая – число Зяма запомнил на всю жизнь – ночью к нему в комнату пробралась Катя.
– Уходи, – зашептал в ужасе мальчик, – немедленно! Что, если Антон увидит? Нас тогда убьют!
– Надо бежать! – сказала Катя.
– С ума сошла? – подпрыгнул Зяма. – Как? Двери заперты, окна тоже! Куда идти? Документов и денег нет! Мы не в Москве! Если и доберемся до родителей, то они нас сюда снова сдадут!
Катя села на кровать к Зяме и начала говорить такие вещи, что юноша не поверил своим ушам. Оказывается, девочка несколько лет расковыривала решетку и добилась того, чтобы конструкция с железными прутьями отходила в сторону. Более того, она сделала хитрое приспособление: если посторонний человек начнет трясти заграждение, оно не пошевелится.
Старик приказал Кате убирать свой кабинет, и она нашла там все документы. Сейчас у нее на руках были паспорта Зямы, Риты и ее собственный.
– Очнись, – шептала она, – тебе не двенадцать лет, а намного больше, давай, решайся! Будь мужчиной. Мы уже не дети, а взрослые, совершеннолетние.
– Как Груздев оформил на нас паспорта? – удивился Зяма.
– Не знаю, – ответила Катя. – Помнишь, он нас фоткал? Теперь ясно, зачем. Наверное, у него есть знакомые в милиции.
– Зачем ему наши документы? – недоумевал Зиновий.
Катя пожала плечами:
– Понятия не имею, но они есть, и я их украла. Слышал, Слава умер!
– Нет! – ужаснулся Зяма. – Когда? Почему?
– Сегодня вечером, – молвила Катя, – Михаил велел Антону заделать вход, он похоронил Славу в синей комнате. Бежать надо сегодня или никогда, я могла бы одна уйти, взять свой паспорт и улепетнуть. Но помню, как вы с Риткой мне с вазой помогли, поэтому предлагаю: уходим вместе. Маргарита согласна, очередь за тобой.
– Куда направиться-то? – шептал начисто деморализованный Зяма.
– В никуда, – жестко ответила Катерина, но потом добавила: – Ритка надеется на свою бабку, та ее очень любила, приютит нас, если, конечно, она жива.
Откуда в вечно испуганной Кате появились решительность и смелость? Она твердила не останавливаясь:
– Пошли, хуже, чем здесь, не будет.
– У нас нет денег, – бубнил Зяма, – я боюсь!
– Как хочешь, – сказала Катерина, – упрашивать не станем. Было бы подло удрать и не предупредить тебя. Но если ты трусишь, то мы не можем тебя долго уговаривать. Время уходит, старик просыпается в восемь. Оставайся здесь до смерти, а мы с Риткой предпочитаем сдохнуть на улице чужого города, чем помереть в новой синей комнате, которую Мишка оборудует. Он тебя там тоже заживо похоронит.
– Я с вами, – решился Зяма. – А Наташа? С нею что будет?
Катя махнула рукой:
– К ней не пройти. Они с Антоном тут останутся. И мне до нее дела нет, Наташка с нами дружить не хотела.
В истории лагерей и тюрем есть немало страниц, посвященных побегам заключенных. Не счесть литературных произведений, в которых описано стремление человека оказаться на воле. Но мало кто из очутившихся за решеткой был так затравлен и унижен, как Катя, Рита и Зяма. Михаил Матвеевич не сомневался: молодые люди, волю которых он методично подавлял с юных лет, не смогут никогда выпрямить спины. Ни Рита, ни Зяма, ни Катя ни разу не демонстрировали неповиновения, они старательно служили садисту, выполняли любые его прихоти. И все же удрали! Троица вылезла через отодвинутую решетку, вернула прутья на место, закрепила их, чтобы Михаил не понял, как убежали рабы, и понеслась через лес. Спустя короткое время маленькая групка вышла к МКАДу и поняла: Груздев им врал, из Москвы ребят не увозили!
Зяма примолк, Рита вскинула подбородок.
– Дальше начинается другая история, и она вам неинтересна. Мы адаптировались в обществе, научились жить почти как нормальные люди, стали зарабатывать. Спасибо моей бабушке, она очень меня любила, горевала, когда я пропала… Ладно, дальше не стоит ничего говорить.
– Вот почему Антон уверял меня, что в доме нет подвала, – прошептала я. – Он-то знал: там под землей лежат останки Славы.
Наташа не забыла первую любовь, она по сию пору считает Славу своим мужем, умершим, а его мать, никогда не виденную ею Лидию Алексеевну, свекровью! Слава очутился у Груздева после ее смерти. Остальных находящихся здесь детей мамы предали, а его нет. Думаю, подросток очень тосковал, рассказывал Наташе о своем счастливом детстве, они строили планы, хотели стать семьей. Наташа полюбила Лидию Алексеевну, считала ее своей близкой родственницей.
Бедная Наташа, она была явно психически нестабильна. Теперь понимаю, отчего несчастная испугалась, когда я упомянула про подпол. И она при нашем разговоре казалась странной, вспомнила скончавшуюся Лидию Алексеевну! Антон, когда я ему назвала это имя, живо сориентировался: якобы его мать зовут Нина Егоровна, а фамилия Лидия Алексеевская. Вот почему Антоша почти сразу выдал правду про личные апартаменты Груздева. Зять хозяина опасался, что я начну искать подвал и, не дай бог, обнаружу заделанный вход. Антон рассудил просто: натреплю чрезмерно любопытной тетке про апартаменты, она подумает, что я с ней предельно откровенен, и успокоится, поверив, что нету в здании подпола. Зять по-прежнему преклонялся перед тестем. Одно не понятно, почему он не донес старику о моих расспросах?
Макс потер затылок.
– Думаю, Антон хорошо играл свою роль. Машина, которую он продавал, помесь «Мерседеса» с собачьей будкой, никогда не принадлежала Нине Егоровне. Развеселая мамашка, которая сплавила крохотного сына Груздеву, потому что мальчик мешал ее отношениям с мужчинами, и не слышала про автомобиль. Гибрид принадлежал старику Груздеву.
