Вопрос меня удивил, но я сообразила: Вайнштейн, пытавшийся подарить госпоже Романовой шубу из неведомого зверя по имени шибоболь, решил продолжить свои неуклюжие ухаживания – и нашла достойный ответ:
– Никто, кроме одного наглеца, ко мне не приматывался.
– И как его зовут? – с непонятным выражением спросил собеседник.
– Олег Вайнштейн, – отрубила я, – вместо того чтобы, как обычно, заманивать в свою постель юных дев с не обсохшим на губах молоком, этот… э… чудак решил соблазнить замужнюю женщину, размахивая перед ее носом дохой из тухлого кролика. Пришлось ему объяснить: не всех можно купить, кое-кто и за мировой запас золота с ним в койку не уляжется.
В ухо снова ворвался отвратительный писк, он длился пару секунд и сменился голосом Вайнштейна:
– Я приезжал к тебе утром?
– Ага, – не замедлила ответить я, – очень рано, на мой взгляд. Но ты сообщил, что гулял всю ночь в клубе, пытался отвлечься.
Снова писк, затем тенор Вайнштейна:
– Лампа, прости. В «Больнице» я сначала пил, потом какая-то девка угостила меня конфетами. Хорошо помню, как она подошла, потрясла чем-то вроде пробирки и предложила: выбирай любую. А бонбошки разноцветные, ну я и поинтересовался: «Чем одна от другой отличается?» Девочка пояснила: «Красные сделают из тебя раба, покорного всем прихотям, а голубые превратят в господина».
– Думаю, ты взял вторую, – предположила я, – ну и как?
– Полный провал, – признался Олег, – ваще прострация! Ни фига не помню. Очнулся в палате, меня сюда охрана привезла. Сказали, что я из «Больницы» странный вышел, велел ехать шубу покупать. Парни меня в бутик доставили, откуда я появился с манто через руку и к тебе поспешил.
– В Москве можно ночью приобрести шкуры невинно убиенных зверушек? – удивилась я и опять поморщилась от вонзившегося в мозг звука.
– Легко, – заверил Вайнштейн, – круглосуточных бутиков полно. А что я тебе утром говорил?
– Сам не помнишь? – фыркнула я.
– Сделай одолжение, расскажи, – вежливо попросил Олег.
Я вкратце описала его визит.
– Шибоболь? Где я его взял? – запричитал Вайнштейн. – Никогда не слышал о таком звере! И совершенно не собирался тратить так много денег! Черт! Надо карточку проверить!
– Послушай, – рассердилась я, – мне некогда, надо работать. Если ты надумал принести мне извинения за хамство, то они приняты.
– Понимаешь, – перебил Олег, – я ничего не помню! Но и охранники, и ты твердите в один голос: безумным-то я не выглядел.
– Ни на йоту, – подтвердила я, – говорил всякие глупости, но они вполне укладывались в стилистику поведения богатого мужика, привыкшего все покупать. Есть такая категория парней, которые уверены: протянешь бабе тряпку из норки – и она твоя. А если красотка отказывается, сунь ей колечко, часы, тогда уж точно кривляться перестанет.
– Ни фига не помню, – твердил Олег, – видно, меня в больнице чем-то суровым угостили!
Я решила поймать Вайнштейна на лжи:
– Минуту назад ты говорил, что охрана отвезла тебя в клинику уже после того, как ты тряс шибоболем передо мной.
– Верно, – согласился бизнесмен.
– Значит, ты за одну ночь ухитрился посетить две клиники? – ехидно поинтересовалась я.
– Не, – протянул Олег, – «Больница» – это название клуба. Прикольное заведение. Там все под врачей одеты, коктейли подают в мензурках, ну, понимаешь?
– Не совсем, – вздохнула я, – последний раз я играла в доктора в песочнице, лет в пять. Значит, тебе в ночном заведении подсунули какую-то дрянь?
– Угу, – согласился Олег, – охрана испугалась. Когда я от тебя спустился, в машине начал все крушить… ну и…
Последние слова Вайнштейна заглушил писк.
– Прекрати издавать мерзкие звуки, – потребовала я.
– Это аппарат, – сказал Олег, – я в палате, мне кровь чистят, типа аквариум для черепашки.
– Аквариум для черепашки? – не поняла я. – Ты купил для развлечения красноухих в панцире?
– Нет, – пояснил Вайнштейн, – я сам как черепаха. Видела, как в аквариуме воду меняют? Сначала отчерпывают немного, затем остальную сливают, набирают свежей и к ней добавляют старую, чтобы у черепахи сохранились ее микроорганизмы. С людьми так же поступают. Сначала шприцем берут немного крови, затем остальную по аппаратам прогоняют и чистую с прежней соединяют. Есть и другая метода. Ты некоторое время ходишь в клинику и сдаешь кровь, ну не знаю, сколько там можно без ущерба для здоровья за раз отсосать, может, пол-литра? Или меньше? В общем, кровушки надо вот так, постепенно, пару литров накопить, она потом хранится у доктора. Когда понадобится, тебе твою кровь и перельют. Ну, если там набухался или передоз! А у врача есть запас плазмы без отравы. Но мне это не нравится! Поэтому я на аппарате лежу, а он, зараза, пищит.
Глава 25
– Разве кровь не портится? – спросила я. – Она же быстро свернется даже на холоде.
– Консерванты в нее добавляют, – пояснил Олег, – но, повторяю, мне таскаться в больницу каждый день и сдавать по чуть-чуть в лом. Эй, ты слышишь?
– Слышу, – эхом отозвалась я. В голове неожиданно оформилась дикая идея. – Слышу!
– Не хотел тебя обидеть, – закряхтел Олег, – обожрался дерьма и с катушек съехал.
– Все в порядке, – сказала я, – забыто и похоронено.
– Давай… – продолжил Олег, но я уже нажала на кнопку отбоя, тут же соединилась с Ковальским и без всякого вступления спросила:
– Эксперт, та супер-пупер Оксана, которая исследовала окровавленное платье Гали Вербовой, не проверяла кровь на ее платье на содержание консервантов?
– Отличная идея, – обрадовался Вадим, – преступник очень предусмотрителен. Он избивает девочку, а потом, чтобы сохранить улики, обрабатывает одежду специальным веществом. Да, Лампа, ты и впрямь обладаешь острозаточенным мозгом! Браво! Бис!
– Нет, я думала о другом, – остановила я фонтан ехидства, бивший из эксперта. – Маньяк хотел, чтобы родственники перестали искать детей. Он полагает, что человек обнаружит окровавленную одежду девочки и сделает вывод: бедняжка мертва. Но зачем такие усилия?
– Раскаяние, – ответил Ковальский, – тебе это покажется странным, но многие серийные убийцы после преступления начинают переживать. Наш педофил из таковых, вот и пытается успокоить свою совесть, облегчает страдания родителей.
– Отправляя им свидетельство смерти малышки? – перебила я Ковальского. – Отличное успокаивающее средство.
– Лучше ужасный конец, чем ужас без конца, – выдал Вадим. – Лично я бы предпочел услышать правду, чем мучиться от неизвестности.
Я продолжила разговор:
– У меня есть другая версия.
