– Ну, блин! – протянула Надя. – Лера! Какая! Решила все погубить? Снова телеграмма! Ты совсем дура?
Лякина вскочила и выбежала из комнаты.
– Да, – гордо ответила Зина, – вот уже месяц, как Борька со мной в домик ходит. Ха! Мужики идиоты! Жить ему осталось чуть! Уже язвы пошли. Оле это «понравится»! И муж, и брат! Оба! Чтоб сомнений не было, она письмо получит, а там всё черным по белому будет объяснено.
– Вы сошли с ума! – прошептала я. – Все!
– Может, я и дура, – воскликнула Лера, возвращаясь в комнату, – но раньше вас поняла, что Виола не просто разнюхивает! Приперлась в «Шпикачку». Я хотела ее делом занять, денег пообещала, если она мне поможет управляющей стать, такой спектакль разыграла! Запутывала следы! Вот. И сейчас знаю, как нам поступить. Времени мало! Вот! – В мое плечо будто впился комар. Руки, ноги потяжелели, веки начали закрываться. В голове вяло толкались мысли: «Борис приревновал Зину, решил, что она ему изменяет, надеялся, что я разузнаю, к кому та ходит по ночам. Надя и Зинаида сейчас уедут. У сестер на руках билеты. Леру они увезут с собой, не дадут ей насладиться видом рыдающей на похоронах Оли. То-то в самом начале беседы младшая Звонарева, услышав, как старшая заявила: «Мы улетаем тридцатого в Испанию», – изумилась. Они отправляются сегодня, и вовсе не в Страну басков. Мне вкололи сильное снотворное, я не способна пошевелиться».
– А ну, открой глаза, – потребовал громкий голос.
Я с трудом выполнила приказ. Перед моим носом возникло лицо Нади.
– Книга! – сказала она. – Не нацарапаешь, другому автору закажу. Миллион получишь! Это слава! Бестселлер! Не упусти свой шанс!
Я моргнула и уехала во тьму.
Эпилог
Борис не дожил до Нового года. Несмотря на то что Маркова спешно госпитализировали, врачи не справились с болезнью, на которую не действовали никакие антибиотики и новейшие противовирусные средства. Доктора лишь пытались заглушить боль, которая терзала беднягу. Борис признался в связи с Зиной, он, как я и предполагала, влюбился в младшую дочь Звонарева и мучился ревностью. Как только Зинаида поняла, что Боря заболел, она стала увиливать от свиданий, чем вызвала обострение подозрительности у Маркова. Встречалась парочка в старом доме Бориса. Придя туда в очередной раз ночью в надежде встретить Зину, он увидел на холодильнике записку от «Анатолия». Издатель уничтожил ее, сбегал на берег, нашел там, как и было указано в послании, кучу одежды и выкинул все в мусорный бак. По дороге он выронил одну перчатку и не заметил этого. Наверное, нет необходимости объяснять, почему Борис не позвонил в полицию? Первый вопрос, заданный ему, прозвучал бы так:
– Зачем вы ночью отправились в нежилой дом?
Больше всех в создавшейся ситуации повезло Раисе. По Бургштайну распространились сплетни о Волковых. Я подозреваю, что они возникли не без помощи толстого кошелька сестер Звонаревых. В местной газете, до той поры восхвалявшей местных царьков, прошла информация о смерти Роберта и Бориса от сифилиса. Город загудел, на фоне этой невероятной новости сообщение о самоубийстве Анатолия осталось незамеченным. Раиса оповестила о кончине мужа всех, кто платил ему деньги, и демонстративно повязала на голову черный платок. Ольга покинула Бургштайн. Где она, никому не известно. Издательство «Роб» и полиграфический комбинат перешли в другие руки. Кстати, Раиса устроилась домработницей в семью Вальтера. В Бургштайне абсолютно уверены, что шеф полиции на ближайших выборах получит пост мэра.
Лера, Зинаида и Надя исчезли без следа. Никто не знает, куда они подались. Троица явно воспользовалась фальшивыми документами. Узнав о том, кем была Ольга, Федор и Оксана ужаснулись и бросились к врачам. Оксане немедленно сделали операцию, а Федя, атеист и безбожник, заказал молебен во всех церквях Москвы, взялся строить храм в небольшой деревушке под Тулой и твердил:
– Спасибо тебе, ангел-хранитель, уберег, спас, не дал мне заразиться. Бедные наши девочки, на что решились! Как я хочу их обнять! Жаль, что никогда их не расцелую, не поговорю с ними!
Федор так упорно твердит о своем несбыточном желании увидеть Надю и Зину, что я поняла: отец хорошо знает, где прячутся дочери. Он им помогает, купил на каких-нибудь островах дом или поселил их в глухом углу Шотландии, Нормандии, Северной Германии, в Штатах. На земном шаре много уголков, в которых легко затеряться женщинам с неограниченными финансовыми возможностями.
Я благополучно вернулась в Москву. Мы с Юрой отметили Новый год, собрали приятелей и после полуночи развлекались, измеряя вес мозга. Дурацкий аппарат снискал такой успех, что Шумаков в середине января отволок его на работу, и теперь в его кабинет постоянно прибегают коллеги и ноют:
– Юр, дай на денек измеритель, хочу над своими дома прикольнуться.
А еще, после поездки в Бургштайн, слово «зоопарк» вызывает у нас с Юрой хитрую улыбку, мы вспоминаем номер в отеле «Декамерон». Честное слово, страстная ночь в зоопарке совсем не плохая идея.
В начале весны я была приглашена в Париж, где выпустили три мои книги. Первым, кого я увидела, спустившись к ужину в ресторан гостиницы, оказался Нуди.
– Что ты здесь делаешь? – воскликнула я.
– Привет, – поздоровался критик, – собираю материал для статьи. Садись. Давай, закажу тебе блюда на свой вкус. Эй, сюда!
Около столика материализовался официант. Нуди потер руки и начал заказывать, одновременно переводя мне:
– Так! Неси, дружок, ваше чудесное суфле из баклажанов, только в кафе магазина «Колетт» на Сент-Оноре его готовят лучше! Говорят, там бывает сам Карл Лагерфельд, а он известный гурман. Так-с! Еще дама съест мусс из клубники и…
– Больше в даму не влезет, – остановила я критика, – дама не резиновая.
Нуди так весело расхохотался, словно я отпустила не бородатую шутку, а сказала нечто невероятно остроумное.
– Тебе нравится местная кухня? – робко спросила я.
– Восхитительная! – подтвердил Нуди.
– Ты хорошо выглядишь, – пробормотала я, – располнел, посвежел, румянец на щеках. Желудок больше не болит?
Нуди отправил в рот кусок курицы.
– Ммм, очень вкусно. Нет, я выздоровел, у меня изменился менталитет. Теперь я вижу мир в радужных красках и избавился от недуга. Понимаешь, я внезапно понял, что нельзя критиковать всех и вся, это разрушает. Мне попалась в руки одна книга, она перевернула мое мировоззрение, труд написан японским философом Кумику в пятом веке. Я любитель умной литературы. Кумику меня перепахал, он утверждает: «Не ругай никого никогда – и будешь здоров и счастлив».
В этот момент официант принес баклажаны, и я сделала вид, что увлечена едой. Уж не знаю, существует ли в действительности тот самый Кумику, зато отлично помню, как сама сказала критику в нашу последнюю встречу в Бургштайне:
– Перестань злиться, не убивай в своих рецензиях рестораторов, не упивайся ехидными замечаниями, попробуй стать позитивным, улыбайся людям, и твой желудок перестанет бунтовать.
