— На самом деле нет. Просто я живу очень долго.
Очень-очень,— пробормотал парень.— Это мой дом. Я помню камин внизу. Я сам
прикрепил там пластинку.
Ханна подумала, что он, должно быть, говорит о пыльной старой пластинке рядом с
камином. Но та была такая древняя и грязная, что девушка никогда прежде толком
не обращала на нее внимания.
— Кто за тобой гонится? — спросила Ханна.
— Это слож...
Но прежде чем парень успел договорить, что-то грохнуло в окно. Раздались глухие
удары, как будто кто-то изо всех сил кидался на стекло.
Парень подскочил и на мгновение исчез. Снова он возник в дверном проеме, тяжело
дыша.
— Что это? — дрожащим голосом спросила Ханна.
— То, о чем я говорил. Оно нашло меня,— резко ответил парень, словно бы
собирался броситься наутек. Однако же остался стоять, где был, не сводя глаз с
дрожащего стекла.
— Кто?
— Скверное... существо.
Ханна встала и выглянула в окно. Снаружи было темно и спокойно. На фоне
заснеженного поля и замерзшей воды виднелись лишь голые силуэты деревьев. Луна
заливала окрестности холодным голубым сиянием.
— Я ничего не ви... ой!
Девушка отшатнулась, словно ее ударили. Она что-то почувствовала. Ощутила некое
присутствие. Увидела темно-красные глаза с серебряными зрачками, глядящие на
нее из темноты. Оно парило за окном. Темный силуэт. Ханна чувствовала ярость
этого существа, его неистовое желание. Оно жаждало попасть внутрь и насытиться.
— Ханна... Ханна...
Оно знало, как ее зовут.
— Впусти меня... впусти меня...
Его голос гипнотизировал. Девушка приблизилась к окну и начала поднимать
защелку.
— Стой!
Ханна обернулась. Парень стоял на пороге, и лицо его было искажено страхом.
— Не надо,— попросил он.— Оно хочет, чтобы ты пригласила его внутрь. Пока ты
держишь окно закрытым, оно не может войти. И я в безопасности.
— Но что это такое? — спросила Ханна, чувствуя, как сердце лихорадочно бьется в
груди. Она отняла руку от окна, но не могла оторвать взгляд от него. За окном
ничего не было видно, но Ханна по-прежнему ощущала присутствие существа. Оно
было где-то рядом.
— Это тоже вампир. Вроде меня, но другой. Он...
сумасшедший,— ответил парень.— Он поедает себе подобных.
— Вампир, который охотится на вампиров?
Парень кивнул.
— Я понимаю, что это звучит нелепо...
— Это... это он тебя так? — спросила Ханна, придвинувшись и легонько коснувшись
струпьев на шее парня. На ощупь они оказались шершавыми. Ханна внезапно ощутила
острую жалость к незнакомцу.
— Да.
— Но с тобой все нормально?
— Думаю, да.— Парень повесил голову.— Надеюсь, что да.
— А как ты смог попасть внутрь? Тебя же никто не приглашал,— поинтересовалась
Ханна.
— Верно. Но я не нуждаюсь в приглашении. Дверь была открыта. Но во всех здешних
домах было открыто множество дверей, а я не смог войти ни в какую, кроме этой.
Потому я и подумал, что нашел его. Дом нашей семьи.
Ханна кивнула. Это звучало вполне разумно. Конечно, он может войти в
собственный дом. Грохот прекратился. Парень перевел дыхание.
— Оно ушло. Но вернется.
На лице его читалось такое облегчение, что теперь в душе Ханны зародилась
симпатия к нему.
— А что тебе нужно от меня? — спросила она. Ханна не боялась никого. Ее мать
всегда говорила, что дочь просто создана для чрезвычайных обстоятельств. Она
была стойкой и надежной — из тех, кто скорее вгонит кол в сердце чудовищу, чем
примется верещать, взывая о помощи.— Я могу чем-нибудь помочь?
Парень приподнял бровь и взглянул на нее с уважением.
— Мне нужно убраться отсюда. Я не могу сидеть здесь вечно. Мне нужно идти.
Нужно предупредить остальных. Рассказать им, что произошло со мной. Опасность
усиливается.— Он обессиленно привалился к стене.— То, о чем я прошу, может быть
немного больно, и я не хочу настаивать, если это не будет даровано мне по
доброй воле.
— Что, кровь? Тебе нужна кровь? Ты ослабел, — догадалась Ханна.— Тебе нужна моя
кровь.
— Да.
Из-за теней его лицо заострилось, и Ханна увидела, как ввалились его щеки.
Какой у него землистый, болезненный цвет лица. Возможно, в легендах о вампирах
есть доля правды.
— А я не превращусь в...
— Нет.— Парень покачал головой.— Так оно не действует. Сделать вампиром
невозможно. Мы рождаемся такими. Проклятыми. С тобой все будет нормально —
может, появится усталость и легкая сонливость, но больше ничего.
Ханна сглотнула.
— А без этого никак?
Ей не особо нравилось, как это звучит. Он должен укусить ее.
Пить ее кровь. При одной мысли об этом Ханна почувствовала тошноту, но вместе с
тем и странное возбуждение. Парень медленно кивнул.
— Если ты не захочешь, я пойму. Большинству людей это не
понравилось бы.
— Можно, я подумаю? — спросила Ханна.
— Конечно,— отозвался он. И исчез.
На следующую ночь, когда он вернулся, он казался еще более больным, чем прежде,
и словно бы истаивал — в общем, ему делалось все хуже прямо у нее на глазах. У
него настолько заострились скулы и натянулась кожа, что Ханне показалось, будто
она видит очертания черепа. Она подумала, что он выглядит полумертвым, а потом
начала размышлять о том, может ли существо, которое и так неживое, выглядеть
полумертвым.
— Ты почти права,— улыбнулся он.
— Ты еще и мысли читаешь.
Это было утверждение — не вопрос.
— Я могу это делать, когда хочу, но сейчас мне и не пришлось ничего читать, все
было ясно по твоему взгляду. Я действительно настолько плохо выгляжу?
Девушка кивнула.
— Извини.
— Какой я глупец,— произнес парень, прижав к глазам стиснутые кулаки, словно
пытался преградить путь какому-то ужасному воспоминанию.— Мне следовало это
понять с самого начала... какой я глупец!
Он отнял кулаки от лица и взглянул на свои грязные ногти.
— Ты о чем? — переспросила Ханна.
Но парень продолжал яростно шептать:
— Я должен был понять, что это она! Я знал, но забыл... наверное, она
использовала меня, или что-то, живущее в ней... у меня все смешалось в
голове... Я помню, что происходило, но иногда не в силах поверить, что все это
и вправду произошло... и возникает такое ощущение, что это меня следовало
уничтожить. Или что меня уже уничтожили.
Его слова не имели ни малейшего смысла, и Ханне начало казаться, что у нее все
смешалось в голове не меньше, чем у него.
— Она — это кто?
Но ему не было нужды объяснять. Все было ясно по боли, написанной на его лице.
Ханна ощутила укол зависти. В это дело была замешана другая девушка. Как и
всегда. Так не бывает, чтобы у парня с такой внешностью — изможденного,
красивого, с печальными черными глазами — не было девушки.
— Она очень много значила для меня,— пробормотал он.— Но
думаю, мне нужно вернуться обратно... так что я смогу... Господи... Я смогу ее
убить.
Он разразился сдавленными рыданиями.
— Я должен буду... но не знаю, смогу ли... Может быть, пускай лучше оно меня
заберет... Так было бы проще.
Ханна встала с кровати и обняла его. Она не любила прикосновений чужих людей,
но ей хотелось сделать что-нибудь, чтобы ему стало легче. Когда ее родители
только-только расстались, она превратилась в зомби, в пустую оболочку, лишенную
чувств, но переполняемую огромной, неистовой жаждой утешения. Мать пыталась
помочь ей, наладить с ней контакт, но Ханна не желала принимать помощь от
человека, который был отчасти виновен в ее страданиях. В конце концов, кто
знает, если бы с матерью не было так трудно ужиться, может быть, отец не бросил
бы их ради Дельфины, той самой искусительницы, торговавшей произведениями
искусства. Кто знает.
