Нынешнее имя: Дилан Эллиот Вард.
Дата и место рождения: 5 мая 1992 года, Гринвич, штат Коннектикут.
Известные прошлые жизни: Альфред, лорд Барлингтон, граф Девонширский (Ньюпорт),
Вильям Брэдфорд (Плимут), Паоло Гиберти (Флоренция).
Суженая: отсутствует.
Предназначенный человек-проводник: отсутствует.
Список людей-фамильяров: неизвестны.
Физические данные:
волосы — черные;
глаза — черные;
рост — 5 футов 9 дюймов.
О семействе Вард известно очень мало, поскольку они предпочитают жить в стороне
от клана с начала двадцатого века. Единственным членом этого семейства,
привлекшим к себе внимание Комитета, стал Дилан, из-за его роли в разоблачении
заговора Серебряной крови.
Дилан поступил в Дачезне на втором курсе, и, по докладам
стажеров, сразу же начали ходить слухи, будто его выгнали из всех частных средих
школ на северо-восточном побережье; эти слухи подогревались, возможно, его
манерой поведения (замкнутый, необщительный, вечно хмурый) и нарочито скверной
одеждой (потрепанная кожаная курка, грязные джинсы). Однако же правда была куда
более приземленной. Начальные и средние классы Дилан проучился в Гринвиче, и
успехи его там были оценены как посредственные.
Он подружился с такими же изгоями, как он сам, Шайлер ван
Ален и Оливером Хазард-Перри, и у него возник роман с Блисс Ллевеллин. Однажды
она сказала: «Дилан из тех парней, которые нарушают правила и не смотрят на
последствия — за это он мне и нравится!»
Он был первым, кого заподозрили в убийстве Эгги Карондоле. Комитет задержал
Дилана для допроса, но он бежал и, как предполагалось, совершил новое нападение,
на этот раз избрав своей целью Корделию ван Ален. Однако же сейчас мы считаем,
что Дилан не был ни преступником, ни совращенным, а, напротив, стал еще одной
жертвой Серебряной крови. Его воспоминания были вопиюще искажены, что породило
дезориентацию и бессвязность речи. Венаторы полагают, что настоящим
преступником была Блисс Ллевеллин, находившаяся под влиянием Люцифера.
Снова появившись в Нью-Йорке, Дилан отыскал Блисс, которая сдала юношу своему
отцу этого цикла. Форсайт Ллевеллин немедленно определил Дилана в «Переходный
период», реабилитационный центр для вампиров. Несколько недель юноша находился
там под наблюдением, а впоследствии его труп был найден на горе Корковадо,
рядом с телом Лоуренса ван Алена.
Как вампир, не имеющий суженой, Ксатанеал имел право выбирать себе пару на
текущий цикл среди членов клана, и его постоянно влекло к Азазель (Блисс). В
1870 году, когда он был старшим сыном герцога и герцогини Девонширских, он
заключил помолвку с Мэгги Стэнфорд как раз накануне ее исчезновения. В
Хранилище полагают, что и в других воплощениях его тоже тянуло к ней. Возможно,
Брустер сделалась Гуди Брэдфорд, а Джулия де Медичи давала слово Паоло
Гилберти.
Нынешнее положение: существование завершено. Убит Лоуренсом ван Аленом в Рио.
Касательно дополнительных сведений о его смерти см. архивное
дело ¹ 303, «Откровения».
Примечание автора. Эта история произошла после событий, описанных в «Голубой
крови», и до «Маскарада». Она рассказана не от имени Дилана, но проливает чуть
больше света на произошедшее с ним.
ШЕЛТЕР-АЙЛЕНД
История Дилана
Все началось со света. Однажды в холодном феврале Ханна
проснулась в три часа ночи и заметила, что один из старых светильников на стене
включен и его окружает тусклый, едва различимый ореол света. Сперва он мигнул,
потом угас, затем внезапно вспыхнул снова. Сперва девушка списала это на
неисправную проводку либо на собственную небрежность — может, она не выключила
свет, перед тем как идти в постель. Но потом это произошло снова, на следующий
вечер, и два дня спустя — тоже, и Ханна принялась присматриваться.
В четвертый раз она уже проснулась, когда это произошло. Ханна пошарила по
тумбочке в поисках очков, надела их, потом уставилась на светящуюся лампочку и
нахмурилась. Она точно помнила, что выключала свет, прежде чем ложиться. На
глазах у девушки лампочка медленно погасла, и комната снова погрузилась в
темноту. Вскоре Ханна уснула.
Другая девушка на ее месте испугалась бы, но Ханна уже третью зиму жила на
островке Шелтер-Айленд и привыкла к «шуму в доме» и сопутствующим странностям.
Летом задняя, затянутая сеткой дверь никогда не оставалась закрытой. Она
постоянно хлопала, либо от ветра, либо когда кто-нибудь входил в дом или
выходил из него — бой-френд ее матери, соседи, приятели Ханны, у которых
родители проводили лето на острове. На Шелтер-Айленде никто никогда дверей не
запирал. Преступности здесь не было (если не считать преступлением кражу
велосипеда. А если ваш велосипед пропадал, это, скорее всего, означало, что
кто-нибудь его позаимствовал, чтобы съездить на местный рынок, и что вы
назавтра найдете его у своих дверей), а последнее убийство произошло где-то в
начале восемнадцатого века.
Ханне было пятнадцать лет, и ее мать, Кейт, работала
барменшей в «Приятном местечке», ресторане с баром, где подавали исключительно
натуральную пищу. Заведение это работало всего три месяца в году, во время
курортного сезона, когда остров был «засорен», как выражалась ее мать,
приезжающими в отпуск горожанами. «Летняя публика» (еще одно выражение ее
матери) и их деньги позволяли существовать тем, кто, как Ханна с матерью,
проживал на острове круглый год. В мертвый сезон, зимой, когда на острове
оставалось мало народу, это похоже было на жизнь в городе призраков.
Но Ханне нравилась зима, нравилось смотреть на паром, ходящий
через холодную реку, наблюдать, как снег тихо укрывает все волшебным одеялом.
Она бродила в одиночестве по продуваемому ветром берегу, где на много миль
слышалось лишь шарканье ее ботинок по мокрому песку. Люди всегда норовили на
зиму покинуть остров. С них довольно было жестоких буранов, бушевавших всю ночь
напролет, и ветра, воющего за окном, словно обезумевшая баньши. Они жаловались
на одиночество, на то, что отрезаны от мира. Некоторые не любили тишину, а вот
Ханна ею наслаждалась. Лишь в тишине она могла слышать собственные мысли.
Ханна с матерью сами начинали как «летняя публика». Когда-то давным-давно,
когда ее родители еще были вместе, их семья проводила отпуск в одном из больших
особняков в колониальном стиле, стоящих на берегу, неподалеку от яхтенной
пристани у отеля «Сансет-Бич». Но после развода родителей все изменилось. Ханна
поняла, что после разрыва их жизнь и сами они как будто уменьшились. С тех пор
как ее отец сбежал с женщиной, торговавшей произведениями искусства, они с
матерью стали предметом жалости.
Правда, Ханну не особенно волновало чужое мнение. Она любила дом, в котором они
жили, уютный, хоть и обветшалый, с полукруглой террасой и шестью спальнями,
размещенными по углам: одна в мансарде, три на первом этаже и две — в
полуподвальном. В обшитой деревом гостиной висели старинные гравюры с видами
острова и окружающего моря. Дом принадлежал какой-то семье, которая никогда им
не пользовалась, и смотритель был не против сдавать его матери-одиночке.
Сперва Ханна с матерью болтались в этом большущем доме, словно два шарика на
столе для пин-бола. Но с прошествием времени они привыкли, и дом сделался
теплым и уютным. Ханне никогда не было здесь одиноко или страшно. Она всегда
чувствовала себя в безопасности.
