Пташка хмыкнула:
– Да, этого было достаточно. – Она подняла взгляд на эту ничего не понимающую женщину и глубоко вздохнула: – Он уже пытался покончить с собой. Несколько лет назад.
Это случилось после того, как миссис Аллейн приказала забрать из его комнат весь запас опиума, а самого Джонатана заперла внутри проклинать и ее, и Бога, и весь остальной мир. Дверь оставалась закрытой много дней, и к нему никто не входил. Изнутри доносились жуткие звуки ломаемой мебели. Голосом, полным ярости и боли, он выкрикивал самые мерзкие ругательства. Пташка сама видела, как Джозефина Аллейн стоит, прижавшись спиной к двери, и молча прислушивается с тоской в глазах и с посеревшим лицом, влажным от пота. Когда все стихло, дверь открыли, просунули в комнату поднос с едой и питьем и снова заперли. Так повторялось долго.
Прошли недели, прежде чем Джонатан вернулся к жизни, к которой он привык в своем доме. Он был ужасающе худ, когда Пташка снова его увидела, кожа да кости. Череп, насаженный на палку от швабры. Его обтянутое кожей лицо казалось лицом незнакомца, и, заметив ее потрясение, он горько улыбнулся:
– В чем дело, Пташка? Тебе не нравится видеть, как я страдаю? – Улыбка быстро сбежала с лица, и он поник головой. – Если бы теперь меня увидела Элис, – прошептал он. – Если бы…
– Если бы она увидела вас сейчас, в ней не осталось бы ничего, кроме презрения, – сказала Пташка, прекрасно зная, что это не так, и бросилась в его спальню; там, в темноте, она остановилась, чтобы перевести дыхание.
Громкий звук разбившегося стекла заставил ее вернуться. Джонатан был солдатом и знал, какие раны приводят к самой большой потере крови. Он воткнул горлышко бутылки в верхнюю часть бедра, рядом с пахом, и его нога стала уже красной от крови. В течение нескольких секунд Пташка ничего не предпринимала, его жизнь и смерть находились в ее руках. Эта мысль огнем вспыхнула в ее голове и застучала в ушах. «Нет. Отдыхать тебе не придется». Она подбежала к нему, перехватила растопыренными пальцами бедро выше раны и стала звать на помощь так громко, что у нее заболело горло.
Рейчел Уикс судорожно глотнула воздух. Это был резкий, короткий вдох, как будто ей кто-то влепил пощечину.
– Мистер Аллейн сказал, что я дура, – тихо призналась она. – Кажется, так и есть. – Она покачала головой. – Насколько же невыносимы его мучения, что он мог пойти на такое? Какими глубокими должны быть его раны?
Слова Рейчел Уикс вернули Пташку к реальности, хотя при воспоминании о предпринятой Джонатаном попытке самоубийства она снова почувствовала боль в горле.
– В своих ранах он виноват сам. Это собственная вина не дает ему покоя. В самой природе этого человека кроется склонность к насилию, и его показная учтивость не более чем маска.
– Может, и так, – с грустным видом проговорила миссис Уикс и на секунду задумалась. – Пожалуй, он и сам согласился бы с таким суждением.
– Тогда в чем же дело? Кому лучше знать это, как не ему? – отозвалась Пташка.
Наступило молчание.
– Мистер Аллейн наконец разговорился. Начал мне доверять. Стал рассказывать о войне, – торопливо произнесла Рейчел Уикс, словно тишина была ей в тягость.
– О войне? Какой в этом прок? Вы должны выудить у него сведения насчет Элис. То, что война не пришлась ему по вкусу, всем хорошо известно. Мы прекрасно знаем, что в сражениях он свихнулся и приобрел склонность к насилию. Хотя бессчетное число других людей, вернувшись, продолжили нормальную жизнь и не стали убивать невинных.
– Вот как?
– Да! Наверное, они оказались не такими гнилыми, как он, и куда более сильными.
– А может, менее совестливыми и не такими впечатлительными?
– В чем дело? Почему вы хотите представить его бедной заблудшей овечкой? Я знаю его почти всю свою жизнь, миссис Уикс, так что можете не рассказывать мне, каков он на самом деле! – воскликнула Пташка, ощущая тревогу, которая возникала в ней всякий раз, стоило этой женщине заговорить.
Это было все равно как смотреть вниз с обрыва и чувствовать, что земля уходит из-под ног и ты теряешь равновесие. Пташка не могла понять причину своего волнения и потому постаралась от него избавиться с помощью злости. Заметив, что Рейчел Уикс колеблется, Пташка испытала удовлетворение. «Она бы прочистила мне мозги, если б могла. Заставила бы сомневаться в том, что я знаю твердо».
– Я об этом не забываю, – тихо проговорила Рейчел Уикс. – Я только… только рассказываю, каким его нахожу.
– Наверное, вам просто не понять ни этого человека, ни сложившуюся ситуацию. А потому хватит притворяться, что вы способны помочь мне или Элис.
Под яростным взглядом Пташки миссис Уикс расправила плечи и набрала в грудь побольше воздуха.
– Помочь я могу. Я тоже хочу узнать, что случилось с Элис.
Пташка секунду подумала, глядя на стену сада, а потом заговорила опять:
– Я прочитала письмо, которое он прислал Элис из Испании, перед тем как вернулся с войны в первый раз. Прежде чем он приехал и… убил ее.
– А ты не нашла других писем, которые должны были храниться вместе с ним?
– Нет, оно лежало на письменном столе одно. Наверное, это было последнее письмо, которое Джонатан ей написал. В нем говорилось о стыде за то, что он натворил много дурных дел. И о том, что она разлюбила бы его, если бы о них узнала.
– Да, полагаю, он видел и делал много такого, память о чем не дает ему покоя до сих пор.
– Верю, что не дает! Надеюсь, он видит призрак Элис в каждом темном углу своей комнаты! – «Жаль, что этого не дано мне. Я тоже хотела бы ее видеть». – Если он снова заговорит о войне, выясните, что именно его волнует. Попытайтесь выведать, что он сделал в первый год на войне и чего так стыдился. Думаю, он все рассказал Элис и она не смогла его простить.
– Я постараюсь. Он… – Рейчел Уикс осеклась, с трудом переводя дух. – Недавно он рассказал мне такие вещи, что у меня кровь стыла в жилах. Он говорил об увиденном. О том, что принесла война простым испанцам и португальцам. А также о том, как вели себя солдаты обеих армий.
– Я слышала, что война не такое уж счастье, – кивнула Пташка. – Мне случалось сталкиваться с вояками, старыми и молодыми, и когда они пили, то делали это, чтобы забыться.
– Кому ты носила еду на позапрошлой неделе? – внезапно переменила тему Рейчел Уикс.
– Что? – удивленно переспросила Пташка.
Шею и щеки миссис Уикс залил розовый румянец.
– Я… увидела тебя в городе. Так вышло…
– Понятно, – отозвалась Пташка и посмотрела на нее, словно хотела прожечь дырку. – Я не забыла того, что вы сказали Сол Брэдбери. Решили пустить сплетню, будто я воровка?
– А разве это было не воровство? – взволнованно возразила Рейчел Уикс и добавила: – Когда я о нем сообщала, то… думала, что поступаю правильно.
