– Кем распускались?
– Джонатаном Аллейном и его матерью. Лордом Фоксом. Сплетниками и сплетницами в Батгемптоне, которые и всегда-то были неравнодушны к бедной Элис, а тут прямо запрыгали от радости, когда представилась возможность ее очернить. – «И даже самой Бриджит. Ах, Бриджит, как ты могла?»
– И все-таки я не понимаю, почему ты думаешь, что все было иначе, – сказала Рейчел Уикс. В ее взгляде читалось какое-то странное упорство, еще более страстное, чем раньше.
– Я так думаю, потому что знаю Элис. Она никогда не предала бы Джонатана. Она никогда никого бы не предала. Она его любила и была верна ему всю жизнь. Она любила свой дом, а еще любила… любила меня и Бриджит. Она никогда не сбежала бы и не оставила нас всех. Никогда.
– Ты в этом твердо уверена.
Это был не вопрос, и Пташку охватило неожиданное спокойствие. «Она не издевается, она слушает».
– Я знаю это так же твердо, как то, что солнце встает на востоке, – заявила Пташка.
Рейчел Уикс смотрела на нее с неослабевающим изумлением. Пташка видела на ее щеках следы слез, но глаза высохли, и она, похоже, перебирала в уме возможные варианты ответа, пытаясь выбрать единственно правильный.
– Душа у Джонатана Аллейна смятена и измучена… – наконец произнесла Рейчел. – Он говорил мне, что ему хотелось бы никогда не делать того, что он делал прежде. И он склонен к вспышкам ярости, во время которых способен натворить бог весть что, я сама это видела. Но пойти на такой преступление… Ты действительно в это веришь? Ты считаешь, миссис Аллейн все эти годы лгала, покрывая его?
– Да, она лжет. А как же иначе? Что еще остается матери? Как бы то ни было, но после смерти отца у нее никого нет на свете, кроме Джонатана. – «В этом мы с ней схожи, хоть и живем на разных планетах».
– Когда умер лорд Фокс?
– Он в могиле вот уже семь лет. – «И все эти семь лет я молюсь, чтобы его хорошенько поджаривали в аду», – подумала Пташка, с трудом удержавшись от желания плюнуть, когда ненавистное имя было произнесено вслух. – Джонатан Аллейн когда-то любил Элис. Но после войны он изменился. Вернулся совсем другим человеком. Вы сами видели, как он себя повел при вашем первом визите! Он вполне мог бы убить и вас тоже.
– Да, мог бы, – пробормотала Рейчел, в глазах у которой блуждали отсветы каких-то далеких мыслей. – Но почему ты не обличила его, если так уверена в преступлении?
– Пойти в суд и выдвинуть обвинение? Нет уж! – воскликнула Пташка с отвращением. – И кто поверил бы слову служанки, когда такие люди, как Аллейны, говорят обратное? Никто. Я лишь потеряла бы место и возможность быть рядом с ним. И для чего вы меня обо всем этом расспрашиваете? Чтобы лучше понять человека, которого вас послали ублажать? – спросила Пташка, в которой вдруг проснулась подозрительность.
Рейчел Уикс робко переминалась с ноги на ногу.
– Да, понять его… понять, с кем я имею дело. А еще для того, чтобы… понять Элис. Ту девушку, с которой у меня одно лицо. Ту, которую он так любил. Расскажи, кто были ее родители? Миссис Аллейн говорит, что у нее их не было.
– Она так сказала? – Пташка на миг задумалась. – Элис и сама об этом часто спрашивала. Но никто из нас ничего не знал о ее родителях. Лорд Фокс так никогда и не раскрыл этой тайны.
– А он, наверное, единственный, кто ее знал.
– Еще знали ее родители, о которых нам ничего не известно. Но для того, чтобы понять Элис, важно только одно: она была сама доброта, сама скромность, щедрая и нежная душа. – Пташка горестно вздохнула и поняла, что находится на краю отчаяния, рискуя вот-вот сорваться в его пропасть. Ей стало страшно, ведь если бы она туда свалилась, у нее бы не оказалось шансов выкарабкаться. Поэтому она сделала над собой усилие и собралась с духом. – Элис простила бы Джонатана за то, что он ее убил. Вот какая она была. Она умела прощать… В ней не было злобы. Никакой обиды или неприязни. А для того чтобы понять Джонатана Аллейна, нужно помнить, что грань между любовью и ненавистью очень тонкая.
– Что ж, выходит, я замужем за лжецом и, вполне возможно, работаю на убийцу, – проговорила Рейчел Уикс.
Ее голос был глухим и расстроенным, но она не казалась напуганной. Пташка посмотрела на нее с любопытством.
– Так, значит, вы верите в то, что я вам сказала? В то, что он ее убил?
– Мы… я уверена, мы не знаем всего, что между ними произошло. И я молюсь, чтобы это было не так, но не исключаю, что он мог это сделать.
Долгое время они стояли в сгустившейся тени и смотрели друг на друга. Пташка не знала, что еще сказать, Рейчел Уикс казалась смущенной.
– Пожалуй, нам больше не следует встречаться, – тихо проговорила Пташка. – Это было бы неразумно.
– Но я буду часто бывать в доме Аллейнов, – возразила Рейчел Уикс. – Приду в ближайший четверг… Так что, если захочешь, ты сможешь со мной поговорить.
– Между прочим, это вы захотели со мной поговорить, не забыли? – заметила Пташка.
Рейчел Уикс вздрогнула, точно ужаленная.
– Но ведь у меня есть возможность раскрыть правду, так? – рискнула спросить она.
– А почему вы хотите это сделать? – отозвалась Пташка, которую опять начали одолевать сомнения.
– Потому что… – начала было миссис Уикс, но в нерешительности замолчала.
Она буравила взглядом лицо Пташки, пытаясь найти ответ, и Пташка почувствовала в груди странный трепет, как будто в ней вспыхнула и тут же погасла искорка радости. «Боже мой, да она прямо вторая Элис».
– Когда я в первый раз вошла в дом Аллейнов, у меня возникло ощущение, что там все сковано стужей. Что там все спит или, может быть, замерло в ожидании, – сказала Рейчел Уикс. – Теперь я поняла, почему время там остановилось. Все дело в Элис, в ее исчезновении. Призрак Элис бродит по дому… Он преследует Джонатана Аллейна и его мать. Эти тайны… – Умолкнув, она слегка покачала головой. – Мне… мне сказали, чтобы я продолжала туда ходить, но я… я не смогу, если не буду знать правду, – проговорила она страстно. – Возможно, это принесло бы мне облегчение.
– Думаю, даже в Библии не найти таких темных историй, как эта, – заметила Пташка.
Рейчел Уикс нахмурилась, явно что-то обдумывая.
– Но ведь с тех пор, как Элис видели в последний раз, прошло двенадцать лет… И за все эти годы тебе не удалось обнаружить ничего нового? – спросила она.
– Это были нелегкие годы, уверяю вас, – тихо проговорила Пташка, приготовившись защищаться. – Я оставалась у них на службе только для того, чтобы находиться поближе к моему врагу. Только для этого. Прошло девять лет с тех пор, как мистер Аллейн во второй раз вернулся с войны, он был наполовину сумасшедшим. Я с ним разговаривала, но теперь он об этом ничего не помнит. Вообще ничего. Затем он несколько лет был почти невменяем из-за опиума и провел четыре года в навеянных им грезах. А потом стал беспробудно пить…
