– Что вы сказали о моем деде? – Джонатан нахмурился. – И почему нам нельзя больше видеться? Нет, этого нельзя допустить, миссис Уикс!
– Но она здесь хозяйка, и если она велит слугам не открывать мне дверь… я не смогу приходить.
– Этим домом владею я, и слуги в нем мои, а не матери. Я заставлю вас впускать, – произнес Джонатан с негодованием, и его взгляд наполнился решимостью.
Рейчел покачала головой:
– Нет-нет, я не смогу, если буду знать, что она против, что ее это может рассердить. Мой муж… он не позволит. Миссис Аллейн имеет над ним власть, да еще какую. Понимаете, он был в нее влюблен. И кажется, до сих пор испытывает это чувство.
– Кто, Ричард Уикс? Влюблен в мою мать? Кто вам это сказал?
– Его отец, Дункан Уикс. Он знал это давно. По его словам, это началось, когда Ричард был еще мальчиком…
Рейчел покачала головой, не в силах до конца поверить в то, что говорит. «И Джозефина Аллейн, и Пташка, и, без сомнения, многие другие… все они считали Ричарда своим, прежде чем я стала его женой. Некоторые считают так до сих пор. И это так же верно, как то, что я его не люблю».
Джонатан немного подумал, а потом указал рукой на стоящие рядом с окном кресла.
– Пройдите и сядьте, – предложил он довольно любезно. – Давайте все обсудим.
– Это бесполезно, сэр. Я больше не могу сюда приходить. Вы должны понимать, что это невозможно. Если муж мне запретит… а он это сделает, если ему велит ваша мать… то вы не сумеете держать наши встречи в тайне.
– Но вы обязаны и дальше меня посещать. Вы должны.
– Ничего не поделаешь… – проговорила Рейчел и посмотрела на него безнадежным взглядом. – Я не хозяйка своей судьбы. Она меня накрепко привязывает к мужу. Он поймал меня на том, что я виделась с Дунканом Уиксом, хотя он просил этого не делать… и еще неизвестно, каковы будут последствия. Если я с вами увижусь, Ричард тут же узнает, что я ослушалась и его, и вашу мать. Он может меня избить, сэр. И даже решиться на кое-что похуже.
– Миссис Уикс… – произнес Джонатан, чувствуя неловкость. – Вы не должны идти у него на поводу. Не покидайте меня. Прошу вас. Я не хочу… я не могу обходиться без вашей дружбы.
– Вы не хотите? – выдохнула она.
Они сидели порознь, не прикасаясь друг к другу, но Джонатан не сводил с нее глаз.
– Встречи с вами единственное, что делает мою жизнь сносной, миссис Уикс. За все долгие годы, прошедшие после войны, никому, кроме вас, так и не удалось… вернуть мне частицу моего прежнего «я». Все это время меня так пугали… темные провалы во мне. В моей памяти. Только вы даете мне силу в них заглянуть. Пожалуйста, не покидайте меня лишь ради того, чтобы исполнить волю двух жалких людей, которые ничего не могут понять. Не делайте этого теперь, когда вы мне дали почувствовать, что я могу быть прощен.
После этих слов он замолчал, его лицо помрачнело, и Рейчел вспомнила о письме, лежавшем у нее в кармане. Оно казалось куда более тяжелым, чем должен весить клочок бумаги, на котором оно написано, и ее руки задрожали. «Почему я его до сих пор не отдала? Может, оттого, что все еще боюсь Джонатана? Опасаюсь того, что может случиться, если он увидит письмо?» На мгновение Рейчел пожалела, что взяла его у миссис Саттон. Если бы она ничего не знала, ее лицо принадлежало бы ей и больше никому, а между ними не стояли бы невысказанные вопросы, касающиеся судьбы исчезнувшей, а может быть, и убитой девушки. Ах, если бы Рейчел просто сидела наедине с Джонатаном в его комнате и он продолжал говорить слова, ласкающие слух, – этого бы хватило, чтобы сделать ее жизнь счастливой. Ну почему все не может быть именно так?
Рейчел отвернулась и посмотрела в окно. Фонарщик с узкой свечой на длинной палке подошел к стоящему на углу фонарю и зажег его. Туман скрадывал слабый свет, и ореол вокруг тусклого огонька исчезал уже на расстоянии фута. «Я собиралась показать письмо Пташке, а не Джонатану». Впрочем, судя по всему, письмо Пташку не слишком бы обрадовало. Если к его содержанию прибавить рассказанное Дунканом, можно не сомневаться: Пташка еще больше уверилась бы, что у Джонатана имелся серьезный повод убить Элис. «Ведь если бы та передала кому-нибудь слова Дункана, это опозорило бы семью Джонатана. Неудивительно, что ее письма старались перехватывать. И все-таки самообладание меня едва не покинуло, когда Джозефина сказала, что я больше его не увижу». Пока эти мысли пробегали у Рейчел в голове, письмо у нее в кармане казалось все тяжелее, а на сердце становилось все неспокойнее.
Джонатан деликатно кашлянул.
– Миссис Уикс, я вам должен кое-что сказать, – проговорил он и пристально посмотрел на Рейчел. Та сразу же поняла, что у него есть для нее плохие новости.
– В чем дело?
– Я много размышлял над вашим рассказом о… пропавшей сестре и о возможности того, что она могла начать новую жизнь под именем Элис.
– И что же? – спросила Рейчел, внезапно оживая и чувствуя, как кровь быстрее побежала в ее жилах.
– Что-то в этой истории вызывает сомнения. Сколько вам лет, миссис Уикс?
– Двадцать девять, сэр. Весной исполнится тридцать.
– Я так и предполагал. Боюсь… Элис не может быть вашей сестрой-близнецом. Кое-что не сходится. Элис старше меня на полтора года. Если она жива, ей теперь должно быть тридцать пять. Вы чересчур молоды.
Вот так просто надежды Рейчел рухнули в одно мгновение. После слов Джонатана в комнате повисла тишина. Слова, слетевшие с его губ, рассыпались у ее ног холодными льдинками. Ей стало трудно дышать. Слезы застилали глаза. «Аби, нет. Не уходи». Надежды больше не было, его доводы опровергнуть она не могла. Не могла возражать и доказывать, что он ошибается. Даже после всего, что Рейчел услышала от Бриджит и Дункана Уикса, после всего, что свекор ей рассказал о лорде Фоксе и Джозефине Аллейн, она все равно продолжала цепляться за мысль, что все это ложь или ошибка. Что все это одни разговоры, ничем не подтвержденные сплетни и маленькая девочка, которую лорд Фокс передал на руки Бриджит, а потом не оставлял своими милостями всю жизнь, действительно не кто иная, как Абигейл. Ей не приходило в голову обратить внимание на самое важное, что у них с сестрой было общим, – на день рождения. Рейчел опустила голову и заплакала, вдруг почувствовав себя замерзшей и усталой.
Мир за окном внезапно стал невероятно огромным, бесконечно серым и пустым. «Скажи мне что-нибудь, – умоляла она, но голос, порой звучавший на задворках ее сознания, теперь молчал. – Значит, я осталась одна». Рейчел ощущала себя опустошенной; ей казалось, что она уже никогда больше не сможет подняться с кресла, на котором сидит, во-первых, потому, что не хватит сил, а во-вторых, потому, что делать это незачем. «Вот отчего мое сердце стало таким онемевшим. Чтобы избавить меня от необходимости снова переживать ее смерть».
– Не плачьте так безутешно, миссис Уикс. Прошу вас. Я понимаю, что, если бы ваша сестра спаслась, это оказалось бы чудесной удачей, но… чудеса очень редкая вещь, – мягко проговорил Джонатан.
