Я подчинилась. Вода на ощупь оказалась маслянистой и чуть липкой, палуба корабля — шершавой, занозистой. А еще он нырял в волны от каждого прикосновения, как игрушечный. До меня не сразу дошло, что случилось. Нет, осязаемые иллюзии псионики создавали, где-то начиная с пятой ступени. Сложно, однако вполне реально. Фальшивый огонь обжигал человека, но бумага в нем не горела; фальшивое яблоко можно было надкусить, ощутив вкус, но не насытиться. Кислота обжигала, яд травил. Под микроскопом и капля иллюзорной воды, и сотворенный цветочный лепесток выглядели одинаково — хаотически перемещающиеся частицы неизвестной природы, чье поведение и свойства невозможно изучить по одной причине: они все время изменяются, зачастую подстраиваясь под представления того, кто на них смотрит. Компьютеры в половине случаев вообще не фиксировали ничего.
Сплошные загадки… Однако занимались конструированием и моделированием повсеместно. Это как с человеческим мозгом: мы что-то знаем о нем, о чем-то догадываемся, но использовать мозг может каждый…
Ну, почти каждый.
Но один закон действовал для всех псиоников, даже высочайшей ступени: нельзя создать то, чего ты не знаешь. Нет, можно придумать что угодно, но воссоздать, скажем, запах апельсина по картинке невозможно. А мастер Ригуми совершенно точно не нюхал моря из моего воображения, не трогал плохо оструганных досок. На сознание он не воздействовал, считать образы из памяти не мог.
— Как, — прошептала я, оглаживая маленький кораблик. Паруса липли к пальцам мокрыми лепестками шелка. — Не понимаю… Нельзя создать то, что раньше не ощущал. Но он абсолютно такой, как мне представлялось. Так как же… — Я осеклась, вспомнив указание насчет вопросов.
Мастер Ригуми улыбнулся ласково, но глаза у него стали совсем ледяными. Даже море в образе-иллюзии подернулось тонкой корочкой, и корабль застыл, как вмерзшая в лужу бутылка.
— В качестве исключения, Трикси-кан, я отвечу на этот вопрос, прежде чем передать тебя Итасэ. А пока займись делом. Представь, что за тобой гонится враг, который не способен распознать овеществленное ничто. Что ты ему покажешь?
Я без тени сомнения изобразила жуткую хохлатую змею, которая спугнула нас с Тейтом в долине свободных. После этого мастер дал мне еще десятка два заданий. Последнее вообще походило на марафон по конструированию и моделированию: он называл предметы, я должна была мгновенно их воссоздать. Иногда случались запинки. Например, изобразить фуубе удалось только в виде бифштекса. Но когда мастер Ригуми понял, что мне просто-напросто неизвестны значения многих слов, то стал использовать только самые простые.
— Прекрасно, Трикси-кан, — подвел он итог наконец. Я в изнеможении откинулась на подушке, опершись на локоть. Пот тек ручьем, голова болела, и на правила приличия было уже плевать с самой высокой террасы наблюдения. — А теперь я вызову помощника, и ты ответишь на два вопроса: каков главный недостаток твоего овеществленного ничто и каково самое большое достоинство. Игамина-кан, подойди! — позвал он ласковым голосом и слегка откинул голову назад.
Я наблюдала за ним, тяжело дыша. Нет, красивый, конечно, глаза голубые, прямо как у Лоран, и нос аристократический. Просто принц из детских мультиков… если о характере не знать. Загонял меня почти до беспамятства. Если это — приемлемый вариант, то насколько же строг Ао, к которому Тейт отговаривал идти?
Кстати, об именах. Игамина… как-то знакомо звучит.
— Звал, Шаа-кан? — услужливо отозвались у края ниши.
Меня передернуло. Уже догадываясь, кто там стоит, я медленно обернулась.
Маронг. Тот парень в зеленом трико. Сегодня без группы поддержки, но одет так же, только шарфа на голове нет, и можно оценить экстравагантную стрижку. Ничего себе, встреча! Зато хоть понятно, откуда он подцепил это странное «кан», которое тут почти никто не использует…
И тут он тоже меня узнал.
— Ты?!
— Ты?!
Не знаю, кто это подумал, а кто подхватил, но заорали мы одновременно и глаза округлили тоже одинаково. Мастер Ригуми перевел взгляд на него, потом на меня — и расхохотался, впервые от чистого сердца за весь сегодняшний день.
— Так вы знакомы? — произнес он мягко и вкрадчиво, оборвав смех. — Прекрасно, замечательно. Тогда, думаю, не стоит отвлекать от занятий Итасэ Рана. Игамина-кан вполне может объяснить основы. Учиться ведь лучше у друзей, верно?
Я-то свое лицо контролировала даже в полудохлом состоянии, но Маронга перекосило, словно ему уронили на мизинец сейф и одновременно заставили улыбаться. Впрочем, примерно так и было, учитывая, какой образ я транслировала бедняге во время недавнего столкновения.
Вот повезло-то…
— Да, Шаа-кан, — приложила я руку к груди, как учил мастер Лагона. — Ты очень добр, большое спасибо.
— Благодарю за доброту, — отзеркалил мое движение Маронг Игамина. Кажется, он сумел справиться с удивлением. — Шаа-кан, что я должен сделать?
Мастер Ригуми одним движением создал третью подушку и пригласил его присесть. Затем приказал:
— Я буду говорить слова, ты — создавать образы. Тут же, без промедления.
Лицо у Маронга стало озабоченно-сосредоточенным. На меня он больше уже не косился и ноги подвернул, как ему удобно, а не как по этикету положено. А через секунду мастер Ригуми принялся бомбардировать его словами: кижу, фуубе, подушка, дерево, холм, айр, стакан с двумя носиками для супа, щипцы, цветок…
Что подразумевалось под недостатком моих образов-моделей, было ясно с самого начала: непрочные, нельзя потрогать, запаха нет. А вот достоинство я распознала не сразу.
— Довольно, — произнес мастер, поднимая ладонь. — Трикси-кан так прелестно улыбается. Похоже, она знает ответ на вопрос. Итак?
Уверенности у меня резко поубавилось. Однако я выпрямила спину, насколько усталость позволяла, и спокойно сказала:
— Непрочность и недостаточный уровень овеществления — это мой недостаток. У меня получаются действительно иллюзии, ничто в буквальном смысле — визуальный неосязаемый образ, который легко разрушается. А достоинство… — Я намеренно сделала паузу, потому что Маронг тоже заинтересованно прислушивался. — Скорость. Мои иллюзии появляются почти мгновенно. В среднем от замысла до воплощения проходит около двух десятых секунды, — припомнила я результаты измерений в лаборатории дяди Эрнана. — У Игамины-кана — от двенадцати до пятнадцати секунд.
— Секунд? — выгнул брови мастер Ригуми.
Шрах! Опять забыла.
— Шестидесятая часть ката. Единица измерения времени у нас дома, — пояснила я непринужденно. Расслабилась, называется! Еще бы, купол, настроенный на защиту, а не на общение, таких нюансов не передает.
Он замер, видимо производя расчеты.
— Прекрасно, Трикси-кан. А как ты оценишь мою скорость?
Коварный вопрос на самом деле. Ответишь недостаточно почтительно, занизишь по незнанию скорость реакции — наживешь врага. Отмолчишься — опять-таки мастер будет недоволен. Расплывчатое «очень быстро» тоже не пойдет.
