Остальные четверо тоже сразу поддались влиянию. Облако взаимного недоверия окутало группку так плотно, что его можно было различить «голым оком», по меткому выражению сестрицы Нэсс. Я приготовилась наблюдать за грядущей сварой, слушать и потихоньку вникать в незнакомый язык, когда произошло непредвиденное.
Появился рыжий.
Он возник в поле действия купола, и меня сразу выбило из транса: таких ярких, чистых и позитивных эмоций с толикой страха, неуверенности в себе и предвкушения «полной задницы» я не ощущала уже давно. Забавно: «полная задница» было первым словосочетанием чужого языка, которое легко распозналось и легло на уже знакомую основу. Даже картинка перед глазами вспыхнула. Пока я сидела и, роняя почерневшие элирии, приходила в себя от потрясения, тощий рыжий парень в темном костюме раскидал моих похитителей, как вентилятор — пенопластовые шарики. Что-то полыхнуло, взорвалось, загрохотало… Запахло жженой плотью, очень похоже на паленые волосы, но гаже, почти до рвоты. Купол схлопнулся до пары шагов в диаметре, и вовремя: недоставало еще отхватить потрясающих ощущений обожженного и умирающего человека.
А в следующую секунду рыжий оказался у моей клетки.
— Ты в порядке? — спросил он.
Голос оказался приятным, а смысл сказанного — понятным. Образы и эмоции ввинчивались в мою голову так, что на мгновение захотелось даже закрыться. Ментальное надругательство какое-то. Я кивнула, он недоуменно нахмурился: похоже, такая невербальная форма согласия была здесь не в ходу. Пришлось повторить, сопровождая пояснительным импульсом.
Рыжий вспыхнул радостью:
— Хорошо. Бежим!
Он двинул руками, как-то дико изгибая пальцы и запястья, и снова бабахнуло. Клетка развалилась на части, причем верх ее отшвырнуло шагов на тридцать. Рыжий ухватил меня за руку — меня, эмпата! — и вздернул на ноги.
А в следующий момент мы уже бежали как сумасшедшие, а я могла только мысленно вознести хвалу умнице Нэсс за то, что она отговорила идти на свадьбу на каблуках.
Каменный пол оказался предательски влажным и осклизлым. Кое-где попадались здоровенные пятна то ли плесени, то ли водорослей, и там скользили даже шипованные подошвы. Рыжий перепархивал через них с жутковатой грацией и каждый раз так дергал за руку, что плечо простреливало болью. Мы выскочили из пещеры и нырнули в туннель с низким потолком. Зеленоватый свет непонятно откуда, а наши тени, диспропорциональные, с троящимся контуром, насмешливо неслись на шаг впереди: а ну-ка догони, слабачка.
Вскоре дыхание сбилось. А рыжий скакал все так же резво, без сомнений выбирая дорогу на развилках. Хватка у него была стальная. Я чувствовала себя так, словно меня пристегнули наручниками к роллеру на полном ходу.
— Подожди… Не могу больше…
Легкие, кажется, разрывались. Ноги отказывались сгибаться. Эмпатический купол давно развеялся, но рыжий меня понял. Затормозил, успел подхватить прямо у пола и одним движением закинул на плечо.
От удара воздух вылетел из груди, и в глазах потемнело.
А мой спаситель опять ринулся вверх по скользкому подобию ступеней. Все происходило ошеломительно быстро, и уже мерещилось, что грубо отесанные камни сами задираются к потолку уступами, а тот испуганно отскакивает — так же рывками, дерганно. Еще через две развилки рыжий застыл и ругнулся — это и без эмпатии было ясно, — а затем вдруг взвился в невероятном прыжке.
«Голову расшибет о камень!» — промелькнуло в мыслях, но потолок куда-то исчез. И не только он.
Мы летели через расщелину, которая никак не кончалась.
Не кончалась.
Не кончалась!
Я не выдержала и заорала от ужаса. К шраху принципы дяди Эрнана, мы же сдохнем сейчас!
Не сдохли.
Рыжий приземлился на краю расщелины и даже устоял. Покачнулся немного, резко отставил ногу назад — и все. Я же беспомощно мотнулась, как кукла, цепляясь за его одежду, бросила взгляд на другую сторону пропасти и едва удержалась от вопля снова. У обрыва замерли, переступая с лапы на лапу, две чудовищные химеры, не похожие ни на одно известное науке животное. Полуметровые пасти с двумя рядами треугольных зубов наводили на исключительно печальные мысли о хищниках и месте беззащитной женщины в пищевой цепочке. Над тварями приплясывали в воздухе зеленоватые светящиеся шары.
— Айры, — ткнул рыжий пальцем в сторону чудовищ; в голосе у него сквозили нотки досады. Ни страха, ни отвращения не было, что интересно. Затем он взмахнул свободной рукой, и зеленоватые шары перелетели через пропасть вслед за нами.
— Айры, — задумчиво повторила я, пробуя слово на вкус. Рыжий одобрительно хлопнул меня пониже спины, перехватил поудобнее и снова побежал по туннелю, постепенно увеличивая скорость.
Вскоре позади осталось несколько неправдоподобно больших пещер, где текли реки и росла настоящая трава, правда, белесоватая. Промелькнули вдали даже кусты с мелкой россыпью красноватых ягод или низкие ветвистые деревья, но зеленые шары-фонари не позволили разглядеть яснее, что там было. Наконец мы выбрались на открытое пространство. Тут царила ночь, безлунная и беззвездная, густая темнота лишь немногим отличалась от абсолютного мрака подземелий. Рыжий поставил меня на ноги и направился к лесу, на ходу гася «светлячки». Затем спустился в овраг, завел под естественный навес — переплетение корней, ветвей и сизоватых вьюнов под самым обрывом. И лишь там соизволил отпустить мою руку.
Я перевела дыхание. Сдерживать способности при таком близком контакте на протяжении почти что часа бешеной гонки… О, дядя бы мной гордился. А дорогая кузина Лоран наверняка выдала бы очередную гадость об эмпатах и праве на неприкосновенность…
Рыжий задал вопрос — поинтересовался моим состоянием, судя по обеспокоенному выражению лица. Пришлось вновь разворачивать эмпатический купол, не такой широкий, зато сразу на третьей ступени интенсивности. Парень вздрогнул — похоже, ощутил что-то — и настойчиво переспросил:
— Ты в порядке?
Общий смысл был ясен, затруднение возникло только с обращением. Вероятно, в ходу тут было три формы вежливости — по крайней мере, из такого количества выбирал рыжий. Для себя я сразу решила переводить все в привычные категории, больше слушать и меньше говорить. И быть осторожнее с невербальными средствами общения — кивки и мотание головой мой новый знакомый явно не воспринимал.
Кстати, знаки для согласия и возражения лучше бы определить сразу.
— Да, — произнесла я четко, наклоняя голову и посылая соответствующий импульс. — Нет, — добавила, покачав головой.
Рыжий сообразил тут же. Оказалось, что согласие у них — склонить голову к плечу. Отрицание — вздернуть подбородок, как у нас делают иногда, если не слышат, хотят уточнить что-то или ленятся показать направление рукой.
Продолжая расточать улыбки и трещать без умолку, рыжий разложил костер из подручного материала и поджег его щелчком пальцев. Я делала вид, что рассматриваю заросшие склоны, а сама чутко вслушивалась в чужие мысли, соотнося образы со словами и запоминая как можно больше.
