Надежда заинтересованно выслушала рассказ Инны о странной поездке на Кипр, о реакции Светланы Анатольевны на ее результат.
– Значит, денег не было, и она разозлилась?
– Страшно разозлилась, я ее раньше такой никогда не видела.
– А потом что было?
– Ничего, она отпустила меня домой, к Павлику.
– А когда Павлику стало хуже? Я к тому спрашиваю, что больше вы со Светланой не виделись? Странно, что она вас так отпустила.
– А что она должна была со мной сделать, по-вашему? – Инна уже кричала. – убить?
– Да успокойтесь, Инна, выпейте воды.
Инну затрясло крупной дрожью, она, не сознавая, что делает, вцепилась в кухонный стол так, что заныли пальцы. Перед ее глазами прошли события, которые произошли после того, как она вышла в день прилета с Кипра из офиса фирмы и вернулась домой. Светлана сама ее отпустила, Инна даже тогда удивилась – чтобы Светлана что-то сделала хорошее! Она вернулась домой, и буквально через полчаса пришел убийца. Все поплыло у Инны перед глазами, она заговорила сбивчиво, торопливо, захлебываясь словами… Когда она дошла до того, как они с сыном выносили труп, Надежда прервала ее криком:
– Стойте! Я про это ничего не хочу знать. Не нужно мне знать, куда вы его дели.
Инна очнулась и посмотрела на нее со страхом – что теперь будет?
– Вот что, Инна, она вас в покое не оставит, это у нее просто руки не доходили. Вам надо уехать.
– Куда с таким? – Инна безнадежно махнула рукой в сторону комнаты, откуда слышались бессмысленные крики Павлика.
– В рассказе о поездке вы упомянули, что в самолете познакомились с католическим священником?
– Да, – Инна слегка оживилась, – представляете, настоящий иезуит!
– У вас сохранился его телефон?
Инна прошла в коридор, залезла в карман плаща, в котором летала на Кипр, и нашла там маленькую визитную карточку.
– Вот она, так, это в Европе, а вот тут от руки приписан петербургский номер.
– Звоните ему!
– Зачем? Думаете, он поможет?
– Это ваш последний шанс! Звоните и просите о встрече срочно!
– Но я не могу оставить Павлика…
– Зовите его сюда, – жестко произнесла Надежда, – в эту коммуналку, пусть он посмотрит на вашего сына и пусть его католический бог только попробует придумать причины, по которым вам нельзя помочь!
Инна позвонила господину Монигетти и, повинуясь настойчивым взглядам Надежды, сделала все так, как она велела. Священник обещал приехать завтра к десяти утра.
В двенадцатом часу в самый разгар работы к подъезду банка с мягким шорохом шин подкатили три черные машины – большой представительский «Мерседес‑320» и две «Ауди». Дверцы машин синхронно распахнулись, из них выскочили бравые, коротко стриженные парни в хорошо отглаженных темных костюмах, не скрывающих атлетическую мускулатуру. Чуть позже медленно и с чувством собственного достоинства из «Мерседеса» выбрались двое людей среднего возраста, очень друг на друга похожих: оба невысокого роста, пузатые, с маленькими заплывшими жиром глазками. В околокриминальных кругах они были известны как братья Косые, хотя на самом деле братьями не являлись. Кличку свою они получили из-за фамилии одного из братьев – Леонида Косырева, или Ленчика.
«Братья» в окружении охраны неспешно взошли по ступеням банка, прошествовали мимо охранника – у бедного парня вытянулось лицо, – и он, еле дождавшись, когда «братья» пройдут мимо, торопливо доложил старшему о визите. Информация мгновенно поступила к управляющему, и когда «братья», миновав второй, внутренний пост охраны, подошли к его кабинету, Артур Виленович уже с широкой, хотя и несколько кривоватой улыбкой распахивал перед ними двери.
– Рад видеть, рад видеть! Раечка, кофе всем сообрази!
«Братья» вошли в кабинет, охрана застыла в коридоре. Артур Виленович усадил гостей в кресла, Раечка внесла кофе и исчезла. Управляющий, не давая установиться гнетущей тишине, начал:
– Чему обязан посещением?..
– Да знаешь ты, Артур, чему обязан. Деньги из Калмыкии через тебя шли? Через тебя! Где они?
Управляющий посерьезнел.
– Так вы, мужики, за калмыцкой фирмой стояли? Я не знал.
– А тебе и знать необязательно. Ты, Артур, своим делом занимайся: бабки перекачивай. А чьи это бабки – тебя не должно волновать.
Ленчик говорил за обоих братьев, второй, Мишаня, сидел насупившись, мрачнее тучи, и всем своим видом изображал крайнее недовольство. Получалось у него хорошо, потому что Артур Виленович постоянно чувствовал его тяжелое присутствие и сбивался с мысли. Ему было скверно: и так-то история с калмыцкими офшорами была не из приятных, но теперь, когда за ней замаячили грозные фигуры братьев Косых, история эта становилась просто страшной, она начинала пахнуть кровью.
– Ну, что я вам могу сказать, – замямлил он, – дрянное дело с этими деньгами получилось. Зам у меня был… вроде нормальный мужик, со связями, никогда не пакостил. А тут, видно, на деньги большие польстился и загнал их куда-то на сторону. А зам по безопасности – Юра Костромин – из комитетчиков бывших, – похоже, прозевал это дело или сам его шлепнул. Я ему велел деньги искать, если жить хочет…
Мишаня вдруг очнулся и шарахнул по столу волосатым кулаком.
– С шестерками своими не можешь разобраться! Да мы тебя сожрем – не подавимся! Мразь болотная! Ты себя кем вообразил?
– Погоди, погоди, Мишаня, – с ласковой улыбкой остановил его Ленчик, – не кипятись. Артур – мужик авторитетный, ну, может, не понял, в какое дерьмо вляпался, так мы ему объяснили. Теперь он все понял. Правда ведь, Артур, понял?
– Конечно, мужики, я понял. Я разберусь, не сомневайтесь.
– Мы и не сомневаемся. Три дня, говоришь? Пусть будет три дня.
Артур Виленович ни про какие три дня не говорил, но намек понял и возражать не стал.
– Как ты говоришь, – продолжал Ленчик, – твоего зама-то зовут? Не того, что грохнули, а по безопасности?
– Костромин.
– Ну, Артур, ты извини, но мы с ним сами все-таки поговорим. Для верности. А то вдруг он тоже не понимает? У вас тут в банке все какие-то непонятливые.
Артур Виленович промолчал. Возражать «братьям» при таком раскладе было опасно, согласиться – и унизительно, и опять же опасно: это значит показать свою слабость и неумение справиться с собственными подчиненными. Таким людям, как «братья», слабость показывать нельзя – это все равно что волку подставить незащищенное горло. Хотя он как-то случайно увидел по телевизору передачу, где чудак-биолог утверждал, что для волка чужое незащищенное горло означает капитуляцию, и благородный хищник не вцепится в него зубами, а скромно отвернется. Н-да, хотел бы он посмотреть, решится ли сам биолог на такой эксперимент! Кроме того, волки и «братья» Косые не одно и то же.
