Ольга Варсанофьевна помолчала, отпила чаю, потом сказала:
– Я, конечно, ни с той женой, Александрой-то, ни с этой Сашиной, Светланой, не много общалась. Откровенно говоря, Светлану вообще ни разу не видела. Но люди-то мы родные, хотя Саша в последнее время про жизнь свою семейную не рассказывал, но ведь по человеку все видно.
– Часто он здесь в последнее время бывал? – Надежда попыталась навести разговор на нужное, потому что на Лену нахлынули воспоминания и она могла только молча слушать. Александр приходил сюда, сидел в этом кресле, пил чай из этой чашки… На Лену вновь навалилась тоска.
– В последнее время довольно часто, – ответила Ольга Варсанофьевна, – домой не торопился. Тут посидит, на крышу сходит…
– На крышу? – очнулась Лена. – Зачем на крышу?
Старушка рассмеялась:
– Это у нас с братом Васей еще в детстве такая игра была. Вот пойдемте. – Она прошла в соседнюю комнату.
Там стояли только кровать, письменный стол и большой фикус в кадке.
– Ой, – Надежда бросилась к фикусу как к близкому человеку, – сто лет его не видела, думала, больше фикусов ни у кого не осталось!
Ольга Варсанофьевна выглядела очень довольной.
– Куда же он денется? Так с ним вместе и живем.
Окно было странной формы – низкое, полукруглое.
– Открывайте, Надя, смелее!
Они выглянули в раскрытое окно. Квартира Ольги Варсанофьевны располагалась не совсем на пятом этаже, а как бы на четвертом с половиной, в мезонине. Из окна можно было вылезти прямо на крышу и оказаться в маленьком закутке. С одной стороны он был отгорожен глухой стеной соседнего шестиэтажного дома, а с другой от всей остальной крыши его отделяла железная решетка.
– Это управдом во время войны поставил, – объяснила Ольга Варсанофьевна, – там склад был на чердаке… А когда мы с братом маленькие были, то по всей крыше можно было бегать.
В закутке еще оставались старые деревянные ящики для цветов и прохудившиеся кастрюли.
– Пока тетя Аглая здесь жила, у нее целый огород был, – вспоминала Ольга Варсанофьевна, – да и я цветы любила сажать. Мама садик наш называла Аркадией… Но теперь уж трудно мне…
– Я к вам в мае приду и посажу, – живо откликнулась Надежда, – и семена принесу. Такой садик сделаем – залюбуетесь!
– Спасибо вам, Надя. А вон там у нас с братом тайник был. – Она показала в угол. – В стене кирпич вынимается. И Саша, конечно, про тайник знал. Вы, Лена, помоложе, ну-ка посмотрите, что там.
Лена, обменявшись взглядом с Надеждой, вылезла на крышу. Вот нужный кирпич в углу. Лена осторожно вынула кирпич и вытащила из углубления плоскую жестяную коробочку. Коробочка была старая, наверняка Александр выпросил ее у той же Ольги Варсанофьевны. Сверху лежали деньги, около пяти тысяч долларов, паспорт, естественно фальшивый, с фотографией Александра Строганова, авиабилет, не на ту дату, что у Лены, а позже, и не в Лондон, а в Вену, и маленький листок тонкой почти прозрачной бумаги с напечатанной на нем цепочкой цифр. А сверху на листке был адрес – Лондон, «Лайон-Банк», Флит-стрит, 18. Лена быстро выхватила листок из общей стопки и закрыла коробочку. В комнате она показала содержимое коробки Ольге Варсанофьевне. Та не выразила особого удивления, только горестно покачивала головой.
– Он говорил: тетя Оля, если узнаешь, что меня убили – не верь, даже если по телевизору своими глазами увидишь – все равно не верь. Я потом к тебе сам приду и все объясню.
– Убили его. – Лена уже плакала навзрыд. – Полиция точно установила.
– Я знаю, – вздохнула Ольга Варсанофьевна, – раз не пришел, значит, несчастье случилось. А ты, девочка, успокойся. Его уж не вернешь.
– Я хочу знать, кто его убил! – упрямо проговорила Лена сквозь слезы.
Ольга Варсанофьевна взглянула на Надежду, та беспомощно развела руками – что тут сделаешь!
– Что будем делать с этим? – обратилась Надежда к старушке, указывая на коробку. – Деньги все-таки…
– А зачем они мне? – живо откликнулась та. – Пусть там и лежат до случая. Только вот что, – она посмотрела Лене в глаза, – Надя говорила, у тебя неприятности. – Она наугад разделила пачку денег пополам и сунула их Лене. – Это на крайний случай. Знаешь, бывает, пустяк какой-то, а поможет.
Потом она вдруг обняла Лену и поцеловала.
– Береги себя, он тебя любил…
У Лены не было ни сил, ни желания разубеждать старушку.
Раздался звонок в дверь.
– Кто еще? – побледнела Надежда. – Лена, иди в ту комнату.
Ольга Варсанофьевна уже беседовала с нежданной гостьей.
– Надя, идите сюда, это по вашу душу!
В прихожей стояла женщина помоложе Надежды, но в глазах у нее было такое, что она казалась глубокой старухой. В глазах у женщины было горе, причем не сиюминутное, не только что случившееся, а давнишнее, но такое сильное, что привыкнуть к нему невозможно.
– Познакомьтесь, Надя, соседка моя, Инна. Беда у нее, просит вас о помощи.
– Ольга Варсанофьевна, вы уж сами расскажите, а я побегу. – Инна помчалась вниз по лестнице.
– Ох, Надя, такое у женщины несчастье, что врагу злейшему не пожелаешь. Она сына одна растила, ушел он в армию, попал в плен в Чечне, и после этого с головой у него не в порядке, тронулся умом от ужаса. Всего девятнадцать лет мальчику.
У Надежды сжалось сердце, она в который раз мысленно поблагодарила бога, что он послал ей дочку, а не сына, хоть этих материнских страхов она избежала.
– Сначала совсем плох был, потом стал мать узнавать, затем вдруг ухудшение, лежит как мертвый, предлагали в больницу забрать, Инна не дала, – с горечью продолжала старушка. – А третьего дня вдруг встал, по дому ходит, бегает прямо, все хватает, но совершенно ничего не соображает, прямо хуже младенца. И сильный такой, не справиться с ним. Оставить одного ни на секунду нельзя – дом подожжет или над собой что сделает. Инна боится, что соседи узнают, вызовут из психбольницы транспорт, заберут сына, там он навсегда и останется. И просит она тебя хоть временно продукты покупать, лекарства. Она заплатит.
– Да мне нетрудно, все равно в эту парадную хожу. Завтра к ней с утра зайду.
Опять раздался звонок в дверь.
– Да что это сегодня ко мне прямо нашествие! – удивлялась старушка.
На пороге стояли Дионисы, как всегда, двое. Они принесли Ольге Варсанофьевне документы по открытию благотворительного фонда имени композитора Верстовского.
– Спасибо, молодые люди, но сегодня уже поздно, я уж сама потом просмотрю, а вы приходите утречком. Дам вот моих знакомых подвезите.
При виде Лены Дионисы оживились и выразили согласие.
– Всегда пожалуйста! – галантно воскликнул старший.
