Смита я поставила управлять лифтом. В прошлый раз он это уже делал и нас не разбил об стенку. Автомат я закинула на плечо, прижалась к нему щекой и выдохнула, так что стояла ровно, направив ствол вверх, в переплетения решетки.
– Почему вверх целишься? – спросил Стивенс.
– Бывают вампиры, которые умеют летать, – ответила я, не сводя глаз с шахты.
– Я думал, киношная чушь, – сказал он.
– Не киношная чушь. – Я расслабила глаза, рассматривая темноту над нами, высматривая движение. Любое движение, потому что не должно быть никакого.
– Поехали, – сказал Смит.
Я чуть согнула колени, приготовилась, все так же всматриваясь в темноту над головой.
– Поехали.
Лифт дернулся, ожил. Как будто под тобой закачалась палуба. Потом рывки кончились, мы плавно поехали вниз.
– Мало кто смотрит вверх, – сказал Блондин вопросительно.
– А я и есть мало кто.
Это было сказано тихо – мое внимание все было сосредоточено на уходящей от нас темноте. Пока что двигались только мы и тросы. Я заставила себя не фиксироваться на них, а смотреть рассеянно, ни на что конкретно – как высматриваешь в лесу зверей на охоте. Не оленя ищешь, а шевеление. Как только заметишь, так позволяешь мозгу сообразить, чем это шевеление вызвано и виден ли контур этого шевельнувшегося. «Не смотреть» ни на что конкретное, а все время заставлять глаза высматривать то, чего нет, на самом деле труднее, чем кажется, когда так много четких предметов, на которых можно остановить взгляд. Глаза хотят смотреть на что-то, и мозг тоже хочет определенности, а не зыбкости.
– Подъезжаем, Анита, – сказал Смит.
Я собралась, и лифт дернулся, стукнул, остановился. Я покачнулась – как и все мы – и стукнулась об Блондинчика. В этот самый момент я ощутила его страх. Он, собака, закрывался изо всех сил, будучи так близко ко мне, но прикосновение резко усиливает все вампирские ментальные штучки – я о своих штучках, не его. Двери открылись. Смит стоял ближе, значит, он их и открывал, наверное. Но я смотрела не на него, а на Блондинчика.
Мы встретились взглядами. Смит и Ульрих выводили из лифта передних вампиров.
– Ты перепуган, – сказала я тихо.
– Меня забрали в полицию по обвинению в убийстве. Так что удивительного, что я боюсь?
Но глаза у него слишком вылезали из орбит, рот раскрыт. Будь он человеком, он бы часто дышал и сердце у него бы колотилось как бешеное. Мертв он уже двадцать лет. Пора бы меньше проявлять признаков стресса. Или он меня от чего-то отвлекает?
Я глянула ему за спину, мелькнула вампирская бабушка – Смит, Ульрих и еще один патрульный выводили ее из лифта. Я снова посмотрела на Блондинчика.
– Только без глупостей, – сказала я.
– Ты это кому? – спросил Стивенс.
Мы пошли вперед, вроде как гоня перед собой гурт вампиров.
– Вот ему.
Блондинчик улыбнулся, и улыбка мне эта не понравилась. Совсем.
Я схватила его за руку и потащила прочь из лифта, догонять остальных, но с цепями быстро не побегаешь. Не хотелось мне оставлять Стивенса одного с прочими вампирами в лифте, но… кошки у меня на душе скребли.
Мы вышли в переднее помещение склада, а Смит и другие полицейские тем временем выводили скованных вампиров в ночную темноту. Когда мы вернулись, Ульрих стоял в дверях, пропуская их, Стивен шел впереди с уже вышедшими, а я замыкала шествие. Блондинчик, оказавшийся как раз передо мной, шел медленнее, чем позволяли цепи.
Бабушка оглянулась. Я посмотрела ей в глаза, увидела это, поняла, что она собирается сделать, но нас с ней разделяло несколько ярдов. Я увидела ее перепуганные глаза, увидела, как она собирается с духом. Ульриху пришлось подхватить вампира, который запутался в оковах. Он помогал задержанному выйти из дверей, и с оставшимися были Стивенс и я. Стивенс был ближе.
– Стивен, смотри за бабкой! – крикнула я.
Он обернулся, но пистолета не поднял, только взгляд. Мало он имел дела с вампирами.
– Бабуля, не надо, – сказала я. – Не дергайся.
– Ага, а то убьешь?
– Попытка к бегству позволяет нам бить на поражение. Не надо.
Стивен посмотрел на нее, на меня.
– Что происходит?
– Она собирается.
– Куда собирается?
– Бежать, – пояснила я.
– Откуда ты знаешь?
– Да просто знаю.
Тут не надо быть экстрасенсом – достаточно многолетнего опыта. Я знала точно.
– Да что знаешь?
– Стивенс, ты, главное, не дай ей сбежать, – сказал ему Ульрих.
Он вернулся в помещение и передернул затвор ружья – со смачным металлическим лязгом, от которого волоски на руках встают и плечи напрягаются в ожидании чего-то нехорошего. Вампиры вздрогнули – все, кроме нее.
– Не надо, – предупредила я.
– Стивенс! – скомандовал Ульрих.
Стивенс приставил пистолет к спине женщины. Она мне улыбнулась – уже без страха. Черт побери. Повернулась с улыбкой к Стивенсу – ни дать ни взять добрая бабушка. Просто излучала доброжелательность. Будто печеньем из духовки запахло.
– Никто ни с места! – рявкнул Ульрих голосом сержанта на плацу.
Она улыбнулась Стивенсу. Хотелось бы мне сказать, что это вампирские фокусы с сознанием, но она выглядела так безобидно, так по-человечески, такая была бабушка из детских сказок, что Смит опустил ствол. Я думаю, этот желторотый просто представить себе не мог, как это – застрелить в упор пожилую женщину в наручниках. Она была очень, очень похожа на человека.
Она повернулась и бросилась бежать, и Стивенс в нее не выстрелил. Ульриху перекрывали обзор другие вампиры, которые никуда не бежали, пустить в ход ружье он не мог.
– А, мать твою! – крикнула я и бросилась за ней. По дороге заорала на Смита. Снаружи загрохотали выстрелы. Много.
– Нет! – крикнула я, не очень понимая, что именно «нет», но одно я знала: то, что сейчас там снаружи происходит, – это как раз то, чего хотели вампиры. А если так, то это плохо.
Я чувствовала вампиров, ощущала их силу. Они все перешли в состояние вампирского бешенства. Я бежала к двери, подняв автомат. Темнота горела сакральным огнем, все освященные предметы во дворе светились белым холодным пламенем, как упавшие на землю, но не погасшие звезды, но звезды – это солнца, далекие пылающие солнца, и сейчас они пылали.
На земле валялись тела. Вампиры вопили, падали наземь, пытаясь заслонить глаза от света. Он был так ярок, что я не могла на него смотреть прямо, и все вокруг было – черные тени и ярко-белый свет.
Мой крест тоже ослепительно засиял. Я встала спиной к стене возле открытой двери и наставила автомат на оставшихся внутри вампиров. Так же поступил Ульрих по другую сторону дверного проема. Крест у него на галстуке пылал, мы оба щурились, потому что свет мешал целиться. Это серьезный недостаток освященных предметов: если вампиры падают наземь и прячутся от света, то хорошо, но если нет, в них трудно стрелять. Я почему-то знала, на какого именно вампира надо смотреть.
