Афродити кивнула, не отрывая головы от подушки. Ребенка теперь ничто не спасет.
Кирия Лоизу приготовила отвар из трав, которые нашла в буфете, и добавила в него меда. Афродити даже не притронулась к питью.
– Когда возвращается кириос Папакоста? – спросила соседка.
– Сегодня, – прошептала Афродити и закрыла глаза.
Когда она уснула, кирия Лоизу вернулась в свою квартиру, чтобы приготовить еду.
Афродити разбудил аромат супа и голоса. Один из них принадлежал Саввасу. Не желая отвечать на вопросы мужа, она снова закрыла глаза.
Афродити слышала, как кирия Лоизу объясняла Саввасу, что его жена, вероятно, попала в аварию, но обязательно скоро поправится.
Она слышала, как Саввас подошел к кровати. Потом шаги удалились, хлопнула входная дверь.
Вскоре после этого в комнату неслышно вошла соседка.
– Как вы себя чувствуете? – спросила она шепотом.
Кирия Лоизу подняла одеяла и увидела, что простыни снова нужно менять.
– Чистые простыни в шкафу в ванной, – сказала Афродити тихим голосом.
Соседка быстро и умело поменяла белье, не тревожа Афродити.
– Я когда-то была медсестрой, – объяснила она.
Аккуратно заправила уголки и протянула Афродити градусник.
– Нужно померить температуру. Если у вас жар, придется вызывать врача. Если нет…
– Спасибо вам. Вы так добры.
– Ерунда. Милая, если вы хотите что-то сказать, не стесняйтесь. Если не хотите, я пойму. Что случилось, то случилось. Его не вернешь.
Пожилая женщина свернула простыни, пропитавшиеся кровью.
– Отнесу вниз, постираю, – сказала она. Потом посмотрела на градусник. – Нормальная, – сообщила она и укрыла Афродити одеялом.
Какое-то время соседка хлопотала в комнате.
– У меня однажды был выкидыш, – сказала она буднично. – Поэтому знаю, что необходимо есть. Я вам сейчас что-нибудь принесу.
Когда кирия Лоизу подтыкала простыни на постели, где лежала Афродити, Эмин меняла белье на кроватях в «Восходе». Она делала это раз в неделю. Эмин подсчитала, что если на каждую из пятисот кроватей приходилось семь смен белья, им его хватит на пятнадцать лет. Ей это казалось немыслимым сроком.
Прибираясь в комнате Хусейна и Мехмета, она увидела сумку на стуле. Сначала подумала, что ее забыла постоялица, но потом сообразила, что раньше ее не видела. Сумка казалась знакомой. Она была похожа на ту, с которой Афродити Папакоста часто приходила в салон.
Эмин расстегнула молнию. Внутри был кошелек с вышитыми птицами. Сотни раз Афродити доставала из такого же деньги, чтобы оставить чаевые. У Эмин даже затряслись руки, когда она увидела эту вещь не в руках ее хозяйки.
Она положила сумку на место, но позже спросила Хусейна, где он ее нашел.
– На улице, – ответил тот, не покривив душой.
– Где на улице?
Хусейн покраснел. Вопросы матери были ему неприятны, будто он украл эту сумку.
– Неподалеку от отеля, – буркнул он.
– А когда именно? Когда?
– Разве это важно?
– Еще как важно!
– Слушай, мама, я не хотел тебе говорить…
– Что, милый? Чего ты не хотел мне говорить?
– Это сумка одной женщины… – Хусейн подыскивал слова. – На нее напали в переулке рядом с отелем.
– Когда? Откуда ты знаешь?!
– Это случилось вчера ночью… Я побежал вниз, чтобы остановить их, но не успел. Они уволокли ее.
– Бог мой! – Эмин пришла в ужас. – Бог мой…
– Я был готов их убить. Но спускаться с крыши так долго…
– Не кори себя, Хусейн. Ты бы выдал нас всех.
Увидев, что мать плачет, Хусейн обнял ее за плечи.
– Бедная Афродити, – повторяла она, всхлипывая. – Бедняжка, бедняжка…
– Ты знаешь, кто эта женщина? – спросил Хусейн.
– Афродити Папакоста… Один Бог знает, зачем она вернулась. Может, искала что-то? – пробормотала Эмин. – Только бы она выбралась из города невредимой!
Хусейн был потрясен. Мало того, что Маркос наблюдал, как на женщину напали, и не вмешался, так она еще была женой его босса!
– Сохранишь ее? – спросил Хусейн.
Эмин осторожно взяла сумочку из рук сына, будто она была сделана из драгоценного фарфора.
Узнав, кто стал жертвой солдат, Хусейн решил во что бы то ни стало выяснить, что делал Маркос в городе в столь ранний час. Поведение Георгиу настораживало его все больше, и он намеревался особенно пристально наблюдать за молодым греком в ближайшие дни.
Хусейн не сомневался, что вскоре представится возможность все выяснить. Однажды он готовился ложиться спать, как вдруг ему показалось, что на пляже кто-то есть. Или это лунный свет отражался в волнах?
Нарушая приказ Маркоса, Хусейн выскользнул на балкон, осторожно закрыв за собой дверь. Он не хотел разбудить Мехмета.
Внизу был мужчина. Луна светила ярко, и он узнал его – по белоснежной рубашке.
Разве они не должны находиться в отеле после наступления темноты? Маркос сам так распорядился. Любопытство Хусейна возросло, когда он увидел, что тот пошел вдоль пляжа и вскоре исчез из виду. Дежурные на крыше наблюдали только за улицей, и Маркос остался незамеченным.
Возможно, он просто дышал воздухом. Хусейн решил ничего не спрашивать, но на следующий вечер снова вышел на балкон.
Через несколько часов он сдался. Никого. А на третью ночь Маркос появился снова.
Хусейн знал, что ему надо действовать быстро и очень тихо. Он заскочил в спальню, убедился, что Мехмет спит, и выскользнул в коридор. В его душе гнев боролся с любопытством. Он бросился вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступени. Нужно было добраться до пляжа, пока Маркос не скрылся из виду.
Хусейн был в хорошей форме и добежал до пожарного выхода в считаные секунды. Вышел на пляж.
На песке остались отпечатки обуви Маркоса. Он бросился вдогонку, стараясь ступать точно в них.
Цепочка следов вывела его с пляжа в проулок между двумя отелями. Свернув за угол, Хусейн заметил Маркоса в конце проулка. Теперь нужно было соблюдать особую осторожность. Шорох мелких камушков на мостовой мог его выдать.
Безмолвной тенью он следовал за Маркосом по улицам Фамагусты. Тот двигался кружным путем к какой-то определенной цели, время от времени останавливаясь на перекрестках, чтобы проверить, нет ли турецких солдат на следующей улице.
В конце концов они добрались до границы города. Хусейн не был здесь с того дня, когда впервые обнаружил колючую проволоку. Он притаился в саду, наблюдая за Маркосом, который подошел к самой ограде.
