Шло время, и запасы у Ёзканов подходили к концу. Все постоянно были голодными, в особенности Хусейн, но Эмин по-прежнему настаивала, что никуда не поедет.
– Я выйду, – сказал Хусейн.
– Куда это ты собрался? – заволновалась мать.
– Послушай, нам нужна еда. Уверен, в магазинах остались продукты.
– Пусть идет, Эмин, – сказал Халит. – Парень быстро бегает. Он наша надежда.
– Хотя бы подожди, когда стемнеет, – попросила мать.
В тот вечер Хусейн захватил свернутый старый мешок из-под муки и тихонько вышел из дому. Он пробирался по лабиринту закоулков, часто останавливаясь и прячась в дверных проемах, – на случай, если неожиданно появятся солдаты.
Выбравшись на свободу, он не спешил возвращаться. После всех этих дней жизни впроголодь Хусейн был худой как тростинка и знал, что спрятаться будет нетрудно. Он собирался осмотреть город. Хотел увидеть, что происходит за стенами тюрьмы, которой стал родной дом.
Повсюду ли солдаты? Была ли их семья единственной, оставшейся в городе? Хусейн сворачивал с одной боковой улочки на другую, изредка поглядывая на главную улицу. Его изумлению не было предела.
Город, как и его собственная улица, казался вымершим. Было жарко и безветренно, царила полная тишина.
Пару раз, заметив движение впереди, Хусейн прятался, и солдаты проходили мимо. Он слышал их смех, видел огоньки сигарет в темноте. Они вели себя непринужденно, будто не были в карауле. Ясно, что солдаты считали свою работу выполненной и ни за кем не охотились.
Хусейн осторожно пересекал город, двигаясь в сторону центра. Он заглядывал в окна – в некоторых домах столы были накрыты к обеду. В одном доме на скатерти даже стояли приготовленные блюда. Кроме солдат, Хусейн не увидел ни одной живой души, даже бродячей собаки.
Многие витрины выглядели как обычно. Выставленные в одной манекены в белых подвенечных платьях, похожие на привидения, смотрели на мир невидящими глазами. Напротив, в витрине одного из лучших портных мужской одежды, манекены в строгих черных костюмах смотрели на невест. Эти магазины не тронули.
На других улицах все было иначе. Хусейн подошел к улице, где вереницей располагались магазины электротоваров. Мимо одного он проходил каждый день по дороге на пляж, заглядываясь на высококачественную технику. Любой мальчишка в его возрасте мечтал о коллекции пластинок и возможности слушать музыку, когда захочет. Однажды он набрался храбрости и вошел внутрь. Молодой продавец показал ему стереосистему «Сони». Это было подобно чуду: звук шел из двух колонок. Хусейн знал, что мать тоже ходит по этой улице. Однажды она заикнулась, что неплохо было бы купить телевизор. Отец, естественно, категорически отверг эту идею.
Цена и того и другого была заоблачной. Теперь же исчезла всякая возможность их приобрести. Все до одного радиоприемники, телевизоры и проигрыватели были разграблены. Вынесли даже кассу. Двери и окна разбиты, и в лунном свете на тротуаре, словно ковер из бриллиантов, сверкали осколки стекла.
Чем ближе к морю и отелям, тем дороже становились магазины. Хусейн знал, что одна из приятельниц матери работала в магазине «Современная мода». Они проходили мимо него, когда иногда возвращались домой вместе, и приятельница Эмин выходила на улицу, чтобы поболтать. Мать всегда комментировала цены.
– Сотри один нолик, и я куплю это платье, – шутила она.
Теперь манекены стояли голые.
На улице Зенона, неподалеку от «Восхода» и других отелей, располагались дорогие ювелирные магазины. Все они были опустошены. Даже выставочные витрины выломали из стен. В одной валялись пластмассовые часы – стрелки остановились на двенадцати.
Хусейн дошел до пляжа и увидел, что лежаки аккуратно сложены, как он их и оставил. Позади возвышался «Восход». Его темные окна лишили Хусейна присутствия духа. Он вспомнил день, когда увидел тело двоюродного брата: сердце перестало биться, кровь не бежала по венам, жизнь ушла из него. Отель был похож на труп.
Хусейн подошел к воротам и заглянул внутрь через решетку – погасшая неоновая вывеска и тяжелая чугунная решетка на входной двери. Ему почудилось какое-то движение внутри, но он знал, что ошибается. Вход в ночной клуб тоже был надежно заперт.
Он видел, как пострадал соседний отель. В боковой стене зияла огромная дыра, балконы накренились. Хусейн был потрясен: если бы во время взрыва внутри находились люди, шансов выжить у них не было бы.
В какой-то момент он почувствовал, что насмотрелся достаточно. Ему стало грустно от увиденного. Хусейн любил свой город. Если он и мечтал играть за национальную сборную, то в Фамагусту он бы всегда возвращался. А теперь его город уже никогда не будет прежним…
Пора было заняться поиском провизии. Он уже прошел мимо нескольких продуктовых магазинов, поэтому решил двинуться обратно. В первом же из них дверь легко открылась, стоило лишь толкнуть. Ужасающая вонь ударила в нос. Электричество было отключено уже давно, холодильники не работали, и сыр заплесневел, молоко скисло, овощи сгнили. Трудно было даже догадаться, что это было – какая-то почерневшая бесформенная масса в коробках – то ли картофель, то ли помидоры, судя по запаху, некоторые были бананами. Тучи мух жужжали вокруг.
В темноте было плохо видно, и Хусейн ощупью двинулся по проходу. Он наполнял мешок пачками печенья, банками каких-то консервов – этикетки было не прочесть в темноте – и пакетами риса. Похоже, до него здесь никто не побывал, так как полки были заполнены.
Вскоре он наткнулся на какие-то бутылки и услышал, как несколько упало и покатилось по полу. Хусейн поймал парочку, надеясь, что в них газированные напитки, о которых грезил его младший братишка.
На выходе из магазина он набрал растаявших плиток шоколада и по дороге домой съел несколько. От сладкого Хусейн почувствовал прилив сил.
Рядом с бакалейным магазином располагался мясной. Даже сквозь закрытые двери пробивался чудовищный запах. Хусейн обогнул здание, но через окно увидел висящую на крюке тушу, облепленную полчищем шевелящихся червей.
Перекинув мешок через плечо, он направился к дому другой, более короткой дорогой, по-прежнему напряженно прислушиваясь, не нарушат ли тишину голоса солдат. Вскоре он снова оказался в жилой части города. Хусейн обратил внимание на чемоданы, брошенные посреди улицы, свидетельствовавшие о панике, в которой люди покидали город. Видимо, и без багажа в такую жару бежать было трудно.
Стояла тишина, но в конце улицы, недалеко от своего дома, он увидел нечто, поразившее его до глубины души.
Хусейн перекинул мешок через забор и подошел поближе. Перед ним была колючая проволока. Здесь заканчивался новый район города. Хусейн огляделся и увидел в лунном свете, что ограждение простирается в обоих направлениях, насколько видит глаз. Фамагуста была окружена колючей проволокой. Они теперь жили в гигантской клетке.
Глава 21
Эмин была вне себя от радости, когда Хусейн вернулся, но виду не подала.
