– Почему обязательно нужно всегда стремиться если уж и владеть, то полностью? Подумайте – я преподношу вам на блюдечке возрождение вашего поместья!
– И в то же самое время освобождаете себя от обязанностей супруги, которой вы намереваетесь стать!
– А разве взаимное уважение не стоит в тысячу раз больше обязанности выполнять супружеский долг, являющийся всего лишь отражением животного стремления спариваться?
– Неужели вы не делали ничего подобного с вашим бывшим супругом, мадам?
– Делала. И даже до того, как он стал моим супругом. Но я ведь его любила.
– И вы поклялись над его телом в вечной верности ему, разве не так?
– Я останусь ему верной, потому что между мной и вами не будет физической близости…
– Вы удерживались от такой близости с Томасом Ракиделем?
– Нет, не удерживалась, но я ведь не была его супругой…
– Вы играете словами так же, как играете сердцами… Скажите, а какой интерес для вас в том, чтобы стать госпожой де Бонабан?
– Я не знаю, что мне делать со своим состоянием, а благодаря нашему браку я найду для него применение! Вы поправите свои дела, и ваш герб снова воссияет… В брачном контракте мы оговорим, каким образом между нами будет разделено мое состояние… Я возьму на себя обязательство никогда ничем не позорить фамилию Бонабан, и хотя мы не станем настоящими супругами, мы сможем стать хорошими друзьями… Друзьями, которые свободны в своих поступках и мыслях…
– Ладно, мадам, я согласен на такой брак!
Объявление о предстоящей свадьбе Сюзанны и Элуана было таким неожиданным, что вызвало у всех обитателей усадьбы Клаподьер полную растерянность. Эдерна, конечно же, узнала об этом первой. Хотя она сама вышла замуж не по любви, она тем не менее ратовала за соблюдение истинно христианских правил в отношении брачного союза и неодобрительно отнеслась к той сделке, которую собрались заключить между собой ее подруга и брат. Однако ей подумалось, что с течением времени между этими двумя молодыми людьми, возможно, возникнет взаимная любовь, – примерно так, как это произошло в ее жизни, ибо она теперь питала глубокое и искреннее чувство к своему мужу.
– Любовь может прийти постепенно, – слащаво заявила она, однако тут же с тревогой спросила: – А если вернется Томас Ракидель?
– Он не вернется. С того времени, когда он должен был вернуться, прошло уже целых два года…
– Кто знает…
Сюзи, конечно же, задумывалась над такой возможностью, и это давало ей повод «прощупать» свое сердце. Когда она снова видела мысленным взором силуэт капитана Ракиделя, когда ей снова слышался его голос, когда на ее коже снова возникало ощущение его прикосновения, она не могла не признаться себе в том, что ее любовь к нему еще не мертва. Правда, когда он предложил выйти за него замуж, она ответила отказом, но она ведь так поступила потому, что верность памяти Антуана Карро де Лере не позволяла ей соглашаться на брак по любви. А вот брак без любви не был бы предательством по отношению к Антуану. Именно такой брак она и предложила Элуану де Бонабану.
Свадьбу решили провести скромно – так, чтобы почти никто о ней и не узнал. Церемония бракосочетания была назначена на июль и должна была состояться в часовне замка Бонабан – точнее, в том, что от нее осталось. Господин де Пенфентеньо, поразмыслив, пришел к выводу, что данный брачный союз не так уж плох. Он согласился быть на свадьбе свидетелем своего шурина. Эдерна согласилась выступить свидетельницей Сюзанны. Больше на церемонию бракосочетания никого не приглашали.
«Шутницу» продали в июне. У Сюзанны подрагивали от волнения руки, когда она подписывала документ, на основании которого фрегат переходил в собственность одного из судовладельцев из Сен-Мало. Она потребовала, чтобы ей заплатили за судно звонкой монетой, а именно в луидорах
[97]
.
Будущие супруги подписали брачный контракт у нотариуса. В контракте было указано, что «супруг, в соответствии с достигнутой договоренностью и по взаимному согласию, не будет иметь права требовать от супруги совершения соития с ним» и что «супруга, приданое которой составляет девятьсот восемьдесят тысяч ливров золотом, уступает половину своему супругу».
Сюзи не доверяла ни банкам, ни нотариусам, а потому тяжеленный сундук, в котором лежало ее богатство в виде золотых монет, был запечатан и поставлен рядом с ее кроватью в комнате, в которой она жила, в усадьбе Клаподьер.
Свадьбу назначили на 19 июля 1723 года.
Восемнадцатого июля Сюзанна – бывший первый помощник капитана и корсар – ощутила необходимость в последний раз подышать морским воздухом и почувствовать атмосферу порта. Она облачилась в одежду, которой вскоре предстояло стать уже совсем не нужной, и не преминула взять с собой шпагу в ножнах. Сюзи собиралась ночью, чтобы не потревожить Эдерну и не навлечь на себя ее упреки. Она впрягла лошадь в повозку, стараясь не шуметь. Фонари она не намеревалась зажигать до тех пор, пока повозка не отъедет достаточно далеко от усадьбы. Когда все было готово, она, сев в повозку, стегнула лошадь кнутом, и та пустилась рысью в сторону Сен-Мало.
Порт уже окутала ночная темнота, однако на фасадах зданий горели факелы, да и на причалах были зажжены горелки, чтобы прохожие случайно не свалились в море, которое в полной темноте сливалось с сушей в одно целое. Изнурительную летнюю жару в этот поздний час ослабил ветерок, дувший со стороны моря и приносивший с собой различные запахи и звуки.
Никто – не считая разве что проституток, прислонившихся к стенам таверн, – не обращал внимания на этого помощника капитана, хотя его наряд и отличался от одежды остальных поздних посетителей таверн. Проститутки пытались с ним заговорить, но он почему-то не желал на них даже смотреть.
Сюзанне захотелось пить, и она зашла в таверну, в которой никогда раньше не была. Внутри было очень жарко. Ром тек рекой, и тут, похоже, недавно произошла драка между подвыпившими моряками и прочими вспыльчивыми посетителями: у одних виднелись кровоподтеки, у других – свежие синяки. Некоторые вели себя довольно вызывающе: по-видимому, нарывались на новую драку…
Однако Антуана Карро де Лере, бывшего помощника капитана, все это ничуть не смутило. Он прошел в глубину таверны. Ему в ноздри ударил запах табака и рассола, а от клубов едкого дыма на глаза навернулись слезы.
7
В этой таверне – она называлась «Прекрасная Индия» – Сюзанне, глядевшей по сторонам сквозь подступившие к глазам слезы, вдруг показалось, что она узнала одно лицо – лицо, которого она не видела целых три года. Три года, которые теперь показались ей вечностью! Эти круглые щеки, эти белобрысые – похожие на мочалку – волосы, эти лукавые глаза, этот беззубый рот и насмешливое выражение лица – все это принадлежало женщине-матросу по имени Клод Ле Кам, ее подруге по корсарскому плаванию, которая была на судне марсовым, выдавая себя, как и Сюзи, за мужчину. Да, той самой подруге, которая ревновала ее, Сюзанну, к капитану Ракиделю, потому что испытывала к ней такое же физическое влечение, какое к ней испытывал Ракидель. Той самой подруге, которая дала ей, Сюзанне, прозвище Сюзон Щелкни Зубками.
