– Относительно самого себя я не знаю, боюсь ли я их пения, но я, право, не стал бы возражать, если бы вы, следуя примеру Одиссея
[73]
, попросили меня привязать вас к мачте, чтобы вы смогли послушать их пение, не опасаясь при этом, что не выдержите и броситесь к ним в море!
– А сможете ли вы, помощник капитана, завязать стопорный узел?
Во время своего пребывания в усадьбе Клаподьер Сюзи почерпнула из книг немало знаний – в том числе и о том, как моряки завязывают те или иные узлы. Она даже попрактиковалась в этом. Стараясь не выдать своего ликования, она ответила, копируя тон капитана:
– Смогу. Он, кстати, таит в себе опасность: если затянуть его слишком сильно, то потом будет очень трудно его развязать. Если же затянуть его слишком слабо, он может еще больше ослабнуть сам по себе…
– Браво! Каким же образом вы предпочли бы привязать меня к мачте?
– Ну, я, пожалуй, связал бы вам руки китайским узлом… Что касается вашего туловища, то я привязал бы его двойным выбленочным узлом, который усилил бы двумя узлами-удавками на мачте.
– Неплохо придумано, – ухмыльнулся Ракидель, и в его взгляде промелькнул радостный огонек. – Однако мне кажется, что никаких сирен мы не встретим и, следовательно, удовольствия меня связать вам не представится… Даже если сирены иногда и находятся там, где их никак не ожидают увидеть!
Сюзи восприняла эти слова капитана относительно сирен как многозначительный намек. Она гордилась тем, что смогла так эффектно продемонстрировать свои знания по части морских узлов, однако у нее в очередной раз вызвали беспокойство недомолвки капитана.
Этот человек отвратителен! Теперь она была в этом абсолютно уверена.
Она поделилась своими сомнениями с Клод, с которой она теперь общалась регулярно либо в узком коридоре, тянущемся вдоль судна, либо в том углу трюма, в котором марсовый подвесил свой гамак. Это по-прежнему был укромный уголок, скрытый от посторонних взглядов.
– Мне кажется, что ты была права, – сказала Сюзи. – Ракидель заподозрил, кто я такая на самом деле, хоть я и выдаю себя за мужчину.
– Ну, тогда отныне бойся за свое целомудрие, – улыбнулась Клод, показывая свои почерневшие зубы.
– Ты полагаешь, что он может пойти на то, чтобы меня изнасиловать?
– Конечно же нет. Но женское сердце – это загадка: ты прекрасно знаешь, что есть своя прелесть в том, чтобы проникнуться симпатией к тому, кого следовало бы сторониться!
– Мое сердце? Проникнуться симпатией к такому грубияну?
– Хорошо ли ты знаешь свое сердце, которое пока что испытывало симпатию всего лишь к одному мужчине?
– Другого мужчины у меня не будет!
– Не торопись принимать решения!
– Я отвергла ухаживания Элуана де Бонабана, который был намного приятнее, чем этот неотесанный моряк!
– Неотесанный? В этом ты ошибаешься. Ракидель – не такой мужлан, как я…
– Ты – вовсе не мужлан! Ты – девушка, нацепившая одежду бывалого корсара! – засмеялась Сюзи.
Прошло еще несколько дней. Сидя в своей каюте, молодая женщина в одежде первого помощника капитана продолжала читать Гомера. В описанной этим легендарным поэтом морской буре, которую вызвал древнегреческий бог морей Посейдон, она узнала ту бурю, которую ей довелось испытать:
…великие тучи поднявши, трезубцем
Воды взбуровил и бурю воздвиг, отовсюду прикликав
Ветры противные; облако темное вдруг обложило
Море и землю, и тяжкая с грозного неба сошла ночь.
Разом и Евр, и полуденный Нот, и Зефир, и могучий,
Светлым рожденный Эфиром, Борей взволновали пучину
[74]
.
Капитан, конечно же, не был мужланом, потому что он, по всей видимости, когда-то читал «Одиссею»: он знал, что Одиссей сумел не поддаться чарующему пению сирен, заставив своих товарищей привязать его к мачте судна. Да, мужланом он не был, но при этом зачастую вел себя по отношению к своему первому помощнику вызывающе. Более того, он горел желанием его унизить! В этом Сюзи была уверена.
Она еще больше укрепилась в этой своей уверенности, когда как-то раз капитан спросил:
– Мсье, вы будете участвовать в абордаже, когда для этого придет время?
– Конечно, мсье.
– Вам придется драться на саблях.
– Я готов к этому.
– Вам, сталось быть, уже приходилось сражаться?
Сюзи насторожилась, но при этом бойко ответила:
– Вам прекрасно известно, мсье, что у меня нет опыта участия в морских сражениях… Тем не менее саблей я владею неплохо.
– Так, может, нам стоило бы помериться силами? Просто так, ради собственного удовольствия.
– Я по вашему примеру не отказываюсь ни от каких удовольствий, мсье, и я не сомневаюсь, что это удовольствие будет одним из самых приятных.
– Ну что же, пойдемте сразимся прямо сейчас на палубе!
Ракидель схватил две сабли и бросил одну из них своему первому помощнику, который ловко поймал ее на лету за рукоятку. Они вышли на палубу, а вслед за ними туда устремилась и группа любопытствующих, состоящая из отца Лефевра, Жиля Жиро, двух младших помощников капитана и врача, на всякий случай прихватившего с собой свою сумку с мазями и хирургическими инструментами. Стали собираться, увеличивая число зрителей, и матросы, привлеченные возможностью поглазеть на интересное зрелище: поединок капитана и его первого помощника, решивших ради забавы сразиться на саблях. Зрители образовали вокруг двух «дуэлянтов» большой круг. На рангоуте с выжидающим видом ухмылялись юнги, да и наблюдатель на марсе тоже надеялся не упустить ни одного эпизода.
Схватка обещала быть комичной: всем было известно, что Ракидель обладает большим талантом по части фехтования, и все зрители полагали, что он быстро и с издевкой расправится со своим молодым женоподобным первым помощником.
Сюзи же, однако, чувствовала себя абсолютно уверенно. Благодаря урокам, который дал ей Элуан де Бонабан, она стала умелой фехтовальщицей. Большой физической силой она, конечно, не отличалась, однако чувствовала в себе достаточно интуиции для того, чтобы предугадывать выпады противника, и достаточно ловкости и умения для того, чтобы либо от них уворачиваться, либо их парировать. Она решила, что сначала будет обороняться, постепенно измотает своего противника и затем одержит над ним победу при помощи одного хитрого удара саблей, которому ее научил Элуан де Бонабан.
На палубе воцарилось молчание. Все ждали начала поединка. Первым начал наносить удары Ракидель. Он наносил их так, как это делают моряки, – со всего размаха. Его первый помощник удачно парировал эти удары. Он передвигался так, что со стороны казалось, будто его движение – элемент какого-то танца. Поначалу все думали, что он скоро попросит пощады, но затем стало ясно, что он весьма выносливый и что, несмотря на хрупкое телосложение, физическая нагрузка, связанная с фехтованием, его почти не утомляет. Сабля буквально летала в воздухе, со свистом рассекая его, и клинок громко звенел, сталкиваясь с клинком противника.
