Ему показалось, что нужно обязательно проявить учтивость. Кона воспитывала бабушка, а она всегда заставляла его правильно говорить и прививала надлежащие манеры. Правда, потом все сама испортила: отправила учиться в ужаснейшую общеобразовательную школу в Тоттенхэме, где хорошие манеры и правильное произношение были не в фаворе. Но дома с ним разговаривали только так: «Никогда не спрашивай: «Что?», говори: «Прошу прощения?»; не «Можно мне чуть-чуть?», а «Нельзя ли мне немного?»; «Убери руки со стола». Его бабушка была совсем не из тех продвинутых бабуль, что носят спортивные костюмы и серьги. Она привыкла делать все по правилам: ее тоже воспитывала бабушка, и в семье была четкая преемственность поколений.
– Как ты? – спросил Кон, чтобы приободрить Дейзи.
– С ума сойду с ними! – ответила та, судорожно пытаясь надеть резинку на кучу конвертов. Наконец ей это удалось, и она протянула конверты Кону. – Они все завтра уезжают в командировку, так что, конечно, все должно было быть сделано пять минут назад. И еще важничают, делают вид, что именно их письмо важнее всех остальных. Разумеется, вся эта куча копится и копится, и угадай, кто оказывается на самом дне? Естественно, я.
Дейзи остановилась – перевести дыхание – и откинула со лба непослушную прядь.
– Посмотри только, я дошла до ручки. Это я, которая никогда не позволяет довести себя до ручки. Никогда, – подчеркнула она. – Во мне просто нет такой функции. Но сегодня, говорю тебе, жду не дождусь, когда день закончится и все они окажутся в самолете, летящем на Маврикий. Завтра будет очень, очень спокойный день.
Пока Дейзи говорила, она нагрузила тележку Кона горой мешков с нарядами и всевозможными пакетами.
– Ты ведь сейчас снова в почтовый отдел? – спросила она.
– Да, – ответил Кон.
– А знаешь, – сказала Дейзи, взглянув на часы, висящие в другом конце зала, – пожалуй, я пойду с тобой. Они ждут чего-то от Miu Miu и подняли такой кипеж, словно, если вдруг это что-то не придет, всех нас постигнет кара Божья. Посижу, подожду. Забери меня из этого ада хоть на минутку, пожалуйста!
Кон и Дейзи вошли в лифт, и оба уставились на двери. Молчание уже стало неловким, но тут Дейзи наконец нарушила тишину.
– Так что? – сказала она. – Где, ты говорил, ты живешь?
– В Финчли, – ответил Кон.
– Финчли? Где это? Где-то на севере?
– Да. К северу от Хэмпстеда. К югу от Барнета.
– Там хорошо?
– Да. Нормально. Я живу в хорошем доме, так что неплохо. А ты? Где ты живешь? – спросил, в свою очередь, Кон.
– В Уондсворте, – сказала Дейзи. – Не лучшее место, конечно, хотя район хороший. Зато сам дом ужасный.
– Что не так с домом?
– О, это дом парня моей сестры, и он просто крохотный. Знаешь, крохотный такой домик с крошечными комнатками. Кухня размером примерно с этот лифт. Но вообще мне не стоит жаловаться. Очень мило со стороны сестры и ее парня, что позволили мне жить с ними, и, по крайней мере, это хоть какое-то жилье. У кого-то и этого нет, – пожала плечами Дейзи.
Кон кивнул и вспомнил об одной главе своей жизни, но решил не рассказывать о ней Дейзи. Не факт, что она его пожалеет, наоборот, еще хуже, если она сочтет это очень крутым. Дело в том, что однажды ему пришлось две недели ночевать между дверьми одного из магазинов на Вуд-Грин. Хотя, возможно, Дейзи увидела бы его с новой стороны, расскажи он ей об этом – таким можно похвастаться перед ее многочисленными сестрами, названными в честь каких-то дурацких цветов: «О, позвольте представить вам моего нового друга, Кона – такой ужас, ему пришлось спать на куске картона и мыться в общественном туалете!»
Лифт остановился на цокольном этаже, и двери открылись. Дейзи помогла Кону вывезти тележку в коридор.
– А с кем ты живешь в твоем этом «правда классном» домике? С друзьями? С девушкой?
Кон заволновался. Она так произнесла это: «С девушкой?», словно хотела выяснить, точно ли у него никого нет. Кон вдруг почувствовал – есть вероятность, что эта девушка из другого мира, мира, где катаются на лошадях и всей семьей ездят отдыхать куда-нибудь на Карибы, мира вечеринок, где все парни носят смокинги, и вправду будет с ним, юношей из Тоттенхэма, которого воспитывала бабушка и детство которого прошло на втором этаже муниципальной квартиры.
– Нет, – ободряющим голосом произнес Кон. – У меня нет девушки. Я живу с мамой.
– То есть в ее доме? – не поняла Дейзи.
– Нет. Я имею в виду, она живет со мной. У меня, – уточнил Кон.
– То есть ты снимаешь квартиру и живешь там с мамой? – все еще в растерянности спросила Дейзи.
– Да. Но не только с ней. Нас много, – пожал плечами Кон.
– У вас там что, коммуналка, что ли? – опешила Дейзи.
Кон улыбнулся – такая, как Дейзи, точно оценила бы принцип коммуналки.
– Да, – сказал он. – В каком-то смысле да. Один поэт сдает комнаты в своем особняке.
– Ух ты, поэт! – с восхищением произнесла Дейзи.
– Да. Он немного странный, вроде как отшельник, но хороший парень. А дом просто огромный. Кто только в нем не жил! И художники, и певцы, и актеры… Правда, крутое место, – заверил ее Кон.
Когда Кон с Дейзи вошли, все сотрудники почтового отдела подняли головы, и их взгляды автоматически нацелились на стройные ножки Дейзи, но она, казалось, вообще не замечала, что все на нее пялятся. Обычно, когда кому-нибудь «сверху» приходилось спуститься «вниз», чувствовалось, что задерживаться в этой чуждой среде им не хотелось, а хотелось побыстрее получить то, за чем пришли, и поскорее уйти назад, к ярким огням нормальной жизни. Но Дейзи была абсолютно невозмутима. Казалось, она совершенно не замечала, что находится в шумной комнате, полной людей, а на заднем плане орет «Radio One».
Кон подвел Дейзи к стеллажу с посылками.
– Есть что-то от Miu Miu в редакцию Vogue? – спросил он сидящего за рабочим столом Найджела.
– Да, – ответил тот, доставая огромный пластиковый пакет. – Буквально пару минут назад доставили.
Найджел передал сумку Кону и улыбнулся Дейзи.
– Привет, – с глупым видом сказал Найджел. – Кто вы?
Кон метнул в него укоризненный взгляд. Дейзи не для того пришла сюда, чтобы флиртовать с толстяком в свитере Primark.
– Привет, – улыбнулась она. – Я – Дейзи.
– Привет, Дейзи. Меня зовут Найджел.
– Вам нравится Miu Miu, Найджел? – кокетливо спросила Дейзи.
Найджел улыбнулся.
– Обожаю, – сказал он.
– И обувь у них, по-моему, прекрасная.
– О да, – согласился Найджел. – Прекрасная обувь. Но не такая прекрасная, как Christian Louboutin. Вот те делают действительно классные туфли.
Дейзи засмеялась, а затем и Найджел рассмеялся. И Кон в изумлении смотрел, как они вместе смеялись, сорокалетний толстый мужик из Эно и этот белокурый ангел с восьмого этажа. И тут-то Кон все понял. Дейзи сошла с картинки и была у него в руках. Это был просто вопрос времени.
