– Я позабочусь об отправке сервиза, о страховке, упаковке… Все беру на себя. – Эльк, сильно прихрамывая от усталости, шел рядом с Александрой к выходам, возле которых должна была начаться регистрация. – Ты, надеюсь, не возражаешь?
– Буду очень признательна. В конце концов, я найду случай, как тебе все это возместить. – Остановившись, Александра взглянула на табло с номерами рейсов. – Ну, давай прощаться.
– Еще есть время, не спеши. – Сняв очки, Эльк повертел их в руке, словно недоумевая, что это за вещь и каким образом она оказалась на его переносице. Без защиты сильных стекол его глаза приобрели загадочное, невидящее выражение, какое можно увидеть на снимках знаменитых медиумов. – Тебе так хочется скорее вернуться домой?
– На этот раз, признаюсь, да! – прямо ответила Александра.
– И в этом моя вина? Художница покачала головой:
– Вовсе нет. Напротив, ты хотел устроить мне выгодный контракт… Я это ценю. Эльк сощурился и надел очки:
– Значит, моя вина. Саша, не знаю, поверишь ли ты мне, но я всегда желал тебе только добра.
Александра отвернулась, делая вид, что внимательно прислушивается к объявлению по громкой связи. За стеклянными стенами аэропорта виднелось черное небо, вдали подсвеченное городскими огнями, но на миг перед ее внутренним зрением появилась медовая полоса заката над серым морем. Разгоревшегося лица коснулся холодный порыв ветра, словно кто-то хлестнул ее по щеке мокрым платком. Она повернулась к стоявшему рядом мужчине. Эльк смотрел на нее взглядом, который всегда так завораживал ее, одновременно внимательным и отсутствующим.
– Я знаю, – сказала она на удивление мягко. – Я знаю, что ты всегда хотел мне добра. Просто бывают обстоятельства, в которых человеку трудно делать добро…
Наклонившись, она сама поцеловала его – Эльк явно не решался на это. Отстранившись, подхватив с пола сумку, Александра с преувеличенной бодростью помахала рукой:
– Я пошла!
– Постой, секунду… – Спохватившись, Эльк протянул ей небольшой пакет из коричневой оберточной бумаги. – Я все-таки сгонял на Маркен, купил тебе копченых угрей. А то будешь потом говорить, что я тебя обманул!
– Ты знаешь, что ты идиот, да, Эльк? – растерянно спросила Александра, беря у него пакет. – А если меня не пустят на борт с этими угрями? Это будет отличная шутка – торговать антиквариатом, а попасться на контрабанде продуктов!
Помахав еще раз, она развернулась и пошла к стойкам регистрации, где уже появились первые пассажиры с ее рейса. Багажа у Александры не было, сумку она брала с собой в ручную кладь.
– Но у меня с собой вот что, – она предъявила таможеннику пакет с угрем, запечатанным в вакуумную упаковку. – Угорь с Маркена. Сдать сумку в багаж?
Служащий заглянул в пакет, принюхался и улыбнулся:
– Не надо! – И добавил почему-то по-французски: – Bon voyage!
[6]
Перед тем как ступить в зону личного досмотра, Александра обернулась. Она отчего-то была уверена, что увидит за стеклянными щитами, отделявшими зал, знакомую фигуру в черном пальто. Но Элька среди немногочисленных провожавших не оказалось. И хотя ничего странного в том, что он уже ушел, не было, Александру что-то укололо.
«Пустяки терзают! – повторила она про себя слова Елены Ниловны, проходя «рамку» и направляясь в «зеленую зону». – Да, верно, терзают только пустяки! Жестокий взгляд, циничное слово. Упущенная минута, которая за миг до этого была тебе совсем не нужна…»
В зале к ней сразу подошел молодой человек со стопкой анкет. С заученной улыбкой осведомившись, говорит ли Александра по-английски, он попросил ее ответить на несколько вопросов.
– Почему бы нет? – философски заметила Александра.
– Какова была цель вашего визита в Амстердам? – радостно поинтересовался молодой человек.
– Отдых! – ответила художница.
